В эти два года, что мы вместе, я просто старалась плыть по течению: доучивалась, работала над своей книгой, ничего не анализировала, не копалась в себе — просто пыталась быть никем. Это получается у меня лучше всего. Но через некоторое время такого существования, когда ты оглядываешься на свою жизнь — беззаботную, безликую, зыбкую, чувствуешь себя унесенным в море, бьющимся о скалы. Потеря точки опоры может быть вызвана первой же штормовой волной. Такая волна для меня — сегодняшнее письмо.
— Кажется, Вениамин почувствовал сердцем, что мы о нём говорили, — наконец, проговорила я, откладывая телефон.
— Напомнила мне! — папа картинно хлопнул себя по лбу. — Пойду, позвоню Серёже, чтобы он поторопился, а то застрянет там, как обычно, со своей Настенькой.
Когда папа, не вняв моим протестам, отправился звонить Серёже, чтобы зазвать его домой, я рассеянным взглядом обвела кухню и наткнулась на оставленную на тумбочке газету. Огромная, толстенная — новости города и района, он всегда читает такие. Тот разряд СМИ для пожилых людей, которые не терпят ярких картинок и развлекательных статей. Только суровая правда и криминальные сводки. Я давно от таких отвыкла, отдав предпочтение новостным интернет-порталам, где можно обозреть всё и сразу. Я потянулась к газете без задней мысли, желая лишь отвлечься от странных мыслей о письме и чтобы занять пару минут. Раскрыла на первой попавшейся странице. Прочла заголовок и обомлела.
«Чудовищное события произошли в минувшие выходные на западе Московской области… Прокуратура отмечает, что обстоятельства преступления в точности повторяют так и не раскрытое дело пятилетней давности…».
В глазах потемнело. Словно вспышкой в мозгу мелькнул тот самый день пять лет назад. История повторилась. Я ожидала этого со страхом и нетерпением. Я знала, что так будет. А главное — именно сейчас, когда мне пришло это письмо… Это не может быть совпадением. Мой отправитель всё учёл и сделал выводы. С моей стороны глупо было его недооценивать.
Я вырвала страницу со статьёй и зажала в руке. Это подтверждение моей правоты. Моё оружие. Если только… Я схватила телефон и набрала сообщение для Вени: «Сделай для меня кое-что, пожалуйста…».
— Серёжа сказал, что уже бежит! — голос папы вывел меня из оцепенения. Должно быть, у меня был странный вид: сижу, уставившись в пустоту, в одной руке зажат телефон, в другой клочок газетной бумаги. — Что это ты вцепилась в газету? Она давнишняя, я собирался её выбросить.
— А, ничего, — голос дрогнул. — Там просто статья смешная.
— Ну, ладно-ладно… — папа явно заметил, что я немного не в себе и попытался перевести тему. — Надолго ли собираешься остаться?
— Не знаю. Пока не разберусь немного в жизни.
— О, это серьёзно. Послушай… — он замялся. — Это случайно никак нес вязано с тем письмом, которое я тебе отдал?
— Нет! — поспешила ответить я. — Нет. Просто я очень устала. И дома так давно не была. Многое надо обдумать. И кое-что доделать… Можно позвать тебя на помощь, если буду тонуть в пучине отчаяния?
— Приложу все усилия, чтобы вытащить оттуда. Да и Серёжа должен скоро подойти, подсобить.
— Спасибо, — я обняла папу крепко-крепко, как в детстве, вдыхая аромат табака и брусники.
Теперь дорога в моё нетронутое пыльное царство площадью 7 квадратных метров. Комната Ники — оплот постоянства. Застеленная сиреневым флисовым покрывалом старушка-кровать, ютящийся в уголке ветхий комод, заваленный старыми книжками стеллаж, вечно захламлённый чем-то стол, выцветшие бежевые обои. Моё обиталище никогда не отличалось образцовым порядком или стилистической утонченностью, но когда я жила здесь, каждая вещь была значима, была частичкой меня. Не просто комната или даже атмосфера в ней, а некая душа, созданная тобой с помощью подручных средств. Теперь же здесь не осталось почти ничего от того моего тайного мира. Ничего, кроме укромно спрятанного писания…
Этому писанию дал начало Слава. Слава… Это имя будто впиталось в мою кровь. Оно мне роднее собственного. Как давно я разговаривала с ним в последний раз? Кажется, в тот самый раз, когда отказалась приходить на его свадьбу. Значит, три года. Уже три года я не общаюсь с человеком, которого считала братом. С человеком, лучше которого долгое время не могла и представить. Это он помог мне пережить черный период моей жизни. Он был рядом, сколько себя помню. Но как бы долго не продлилась разлука, я не могу забыть его до самой незначительной черточки, до последнего выражения глаз. Это как часть вас, без которой вы себя не представляете. Как если бы вам ампутировали руку или ногу. Жить, конечно, можно, но всё же не хватает чего-то важного.