- Да кто этот странник вообще? - Слава прищурился. - Он случайно не носит шляпу с пером и не хромает на одну ногу?
- Именно... - подтвердила я.
- Что ж, тогда этот Кёрг выбрал слишком мудрёный способ, чтобы высказать очень простую мысль.
- Но ведь сработало же.
Слава утверждал, что полученную информацию нужно переварить за чашечкой брусничного чая, и мы присоединились к папе на кухне. Странно, но у меня не было абсолютного никакого плохого предчувствия. В самом деле - сегодня не понедельник, что может пойти не так? Папа беспечно болтал о всякой ерунде, Слава с непринуждённым видом поддерживал разговор - это ему хорошо удавалось. Я улыбалась к месту и не к месту. А потом мы услышали звук открывающейся двери. Серёжа вернулся.
Брат вошёл к нам, и я не узнала его. Впервые в жизни Серёжа не был похож на себя. Он, всегда ровный и одинаковый, в детстве или в юношестве, с расквашенным ли носом, в порванных ли штанах или помадой на обеих щеках - он всегда тождественен себе самому. Но не в тот момент. Бледный, с лицом, больше напоминающим посмертную маску и провалами вместо лучистых глаз.
Все молча уставились на него. Серёжа поднял на меня затравленные глаза и протянул руку. Белый конверт. Совсем такой же, какой передал мне папа в день моего приезда. Мы со Славой обеспокоенно переглянулись, не сговариваясь, поднялись и, забрав конверт, прошли в мою комнату. Вслед слышались недоуменные восклицания папы: «да что такое творится?». Я вертела в руках этот устрашающий клочок бумаги. На нём моё имя. И я знаю, чей это почерк. А внутри что-то прощупывается. И едва ли эта вещь принесёт радость.
- Я открою, - безапелляционно заявил Слава и взял конверт в руки. - Очень лёгкий...
Он осторожно развернул бумагу и мне резко поплохело. Будто в глазах потемнело. Вспышка в мозгу, боль в сердце... Опять! «Девушка, у вас грустные глаза. Что-то случилось?»... Мой кулон - перевернутый треугольник. Заржавевший. Если приглядеться, то можно увидеть алые вкрапления. Насколько сильно въедается кровь? Я не хочу этого знать. Не хочу.
- Тут надпись внутри... - пробормотал Слава. «Уезжай»... - прочитал он. - Это что, угроза?
- Угроза, - выдохнула я. Кулон хотелось запрятать подальше, а лучше - выбросить в окно. Я не могла примириться с тем, что он снова в моих руках. На нём кровь Крома. Его кровь!
В каком-то беспамятстве я влетела обратно на кухню. Там обнаружился только озадаченный папа. Я кинулась в комнату Серёжи. Он сидел на кровати, подавленно глядя куда-то сквозь стену. За моей спиной появился Слава.
- Ты всё записал?! - я накинулась на брата.
- Нет... - едва слышно прошептал Серёжа.
- Дай телефон.
- Погоди...
- Я сказала, дай! - я сорвалась на крик. Я не повышала голос на брата со времён наших подростковых войн, но сейчас было не до благожелательности.
- Ладно, держи, - странно и страшно усмехнулся Серёжа и трясущейся рукой полез в карман, а затем протянул мне разбитый смартфон.
- Что это? - меня затрясло. - Кто это сделал?
Брат молчал и не смотрел на меня. Я обернулась к Славе. Откашлявшись, он начал своим особым «взрослым» тоном:
- Серёжа, почему ты молчишь? Тебя запугали? Это сделал тот человек, что передал тебе конверт? - брат едва заметно кивнул. - Что он сказал тебе?
- Он сказал, что, если моя сестра не уедет, плохо будет всем.
Слава тактично вышел. Папа принял решение не вмешиваться. Он всегда умел отходить на нужное расстояние, чтобы не усиливать панику. Отец был якорем спокойствия, удерживающим нашу семью на плаву. А случившееся сегодня касалось только двоих. Нас с Серёжей. Дважды в одну реку не входят, но как же преемственность поколений? Почему это произошло? Мы же совсем не похожи. Наши жизни и характеры находятся по разные стороны экзистенциальной пропасти, несмотря на то, что в нас течёт одна кровь. Почему он попался на ту же уловку?
Брат сидел всё так же с опущенной головой, игнорируя моё присутствие. Я стояла, привалившись к стенке. Казалось, мои ноги больше не в силах меня удержать. Что ж, молчать можно долго. Да и разговор обещает быть сложным. По правде сказать - мы ведь никогда не разговаривали с Серёжей. По-настоящему. По душам. Сначала я считала его слишком маленьким для таких разговоров. А потом сама слишком повзрослела и обрела других визави. На деле: что я знаю о брате? О нём настоящем, не внешнем улыбчивом, хорошем мальчике Серёже?
- Их песни не изменились? - я, наконец, подаю голос. - Всё о том же поют, правда? Смерть - свобода, жизнь - кандалы?
- Примерно в таком духе... - вздыхает Серёжа.
- Как зовут главного?
- Владислав Степанович.
- О, как солидно. Раньше дальше кличек они не заходили, - я выдавила улыбку. - Ты знал, что это за организация?