Из призрачного мирка ясности, не спросив разрешения, меня извлёк вид конверта, заботливо переданного мне вахтёршей. «Сегодня принесли, просили тебе передать, как можно скорее» - прокомментировала она. Вид этих небольших клочков сложенной бумаги, в последнее время, наводил на меня ужас. Я точно знала, от кого это. И почти наверняка представляла себе содержание. Эти конверты, как голова мертвой лошади в постели несговорчивого компаньона. Только меня ищет не мафия, а кто-то похуже.
Между духами подписан, их скрепляет договор.
Смерть ту клятву подписала или же желанье жить,
Но с той поры не могут Звери Силу до конца испить.
И зелено-голубая, в Лабиринт заключена,
Мчится вкруг звезды планета под названием Игра.[i]
Если не явишься сегодня, отмеченные звездой исчезнут.
Это так в духе Кёрга! Даже не угроза. Не инструкция. Не объяснение. Просто строчки для тех, кто шёл по пути слышащих. Мол, сам догадайся, а если не догадаешься - тебе же хуже. Кёрг наглядно демонстрирует, что случится в случае неповиновения с помощью поступков, а не слов. Отметины на дверях дорогих мне людей - что здесь непонятного? Если к нему не приду я, он придёт к ним.
Я перевела дыхание и прислонилась к стене. С первого взгляда и не поймёшь, куда бежать и что делать. На самом деле это письмо очень прозрачно. Только нужно быть членом Гильдии, чтобы его понять. Он приглашает меня туда, где мы играли.
В ДК «Лабиринт», где проходил единственный в моей жизни конвент по «Сказаниям Четырёх Ветров». Конвент - это просто большая Игра. Там каждый представлял себя тем, кем никогда в действительности не являлся. Там Кёрг и будет ждать меня, чтобы закончить эту затянувшуюся на пять лет партию. И он знает наверняка, что я приду одна. Потому что не могу иначе. Потому что иначе двери, помеченные перевёрнутой звездой, и люди, за ними скрывающиеся, познают его гнев. Не сегодня и не завтра, но можно быть уверенным, что он доберётся до них неминуемо - сам или опосредованно, но доберётся.
Мне осталось только решить, чья жизнь дороже на этот раз. Моя или их. Одна или несколько. И долго думать не пришлось.
Вагоны метро шли привычной линией. Будто человек, приговорённый к смертной казни, в свой последний день я подмечала всё, что обычно не привлекает ничьего внимания: ржавчину на рельсах, стёртую краску, потрескавшийся мрамор, лица прохожих. Я обдумывала «Сказку о Прыгуне и Скользящем». Мы с Гильдией любили слушать её. И Кёрг тоже. Хорошая сказка, к его страшной философии, не имеющая никого отношения. Но ему, видимо, нравилась её загадочность и кажущаяся многозначность. В конце концов, в этом и заключается талант Кёрга - подвести под свою теорию любой материал.
Что ж, йоханга, говорю я себе. Пора стать Скользящим. Пора исправить свою оплошность и, если понадобится, пожертвовать жизнью, чтобы дать возможность спокойно жить другим. Тем, кого я люблю, и кто любит меня без обмана.
«Лабиринт», до которого пришлось добираться почти час, оказался заброшенным. Как это ожидаемо. Штукатурка осыпалась, балкончики обвалились, буйная зелень скрыла дорожку, тянувшуюся от покореженного забора. Я перелезла через слетевшую с петель калитку и обошла бурелом. Спальный район, тишина, вечер. Двадцать минут от метро. Здесь ни души. А мне совсем не страшно. Я ведь давно ждала этого дня. Пять лет. Парадный вход оказался заколочен. Можно поискать чёрный или влезть в окно - они все разбиты. Начав движение к торцу здания, я услышала шорох позади. Остановилась. Обернусь - и нет пути вспять.
- Девушка, у вас всё в порядке? - голос бесцветный и обволакивающий, как болотная слизь. - Опасно бродить по таким местам в одиночку.
И я обернулась. Как долго я ждала этого момента! Как мечтала взглянуть в эти тёмные глаза без страха. Страх! Я никогда не боялась Кёрга. Только ненавидела. И моя ненависть сильнее страха, сильнее любых других чувств. Его абсолютно незапоминающееся лицо - серое и гладкое, как резиновая маска, оно будто вырывает тебя из реальности. И это выражение бесстрастного превосходства. Эта кривая усмешка будто говорит: гляди, я просчитал все ходы до края могилы, я знаю всё, а ты обманулась в своих нелепых расчётах. И ответить на это нечего.
- Интересные нынче времена... - начал он таким тоном, будто нас ждала приятная беседа за чашкой кофе. - Никакой неприкосновенности к личной информации. Кто угодно может узнать про нас что угодно, не находишь? Вот, например, обронил ты случайно свою книжку в магазине, а там, на обороте, напечатано всё, что нужно про тебя знать, чтобы держать в поле зрения. Здесь, конечно, сыграл роль ещё и твой родной город. У меня там давно есть глаза и уши... Иронично, да? Раньше роль этих органов выполнял наш общий знакомый. Как там его?.. Кром!