Если я сяду, обязательно коснусь его плеча. Сажусь, стараясь не коснуться. И, конечно, касаюсь.
— Вот что, Рута,— начал Славка, и сердце у меня замерло.
А он долго молчал. Спросил неожиданно:
— Деньги у тебя есть? Здесь, с собой?
— Нету.
— На.— Вынул из кармана трешку.
— Зачем?—недоумеваю я.
— Сбегай в магазин. Купи чего-нибудь поесть. Сахару купи. Чай согреем.
Вот и все, что он мне сказал. Стоило волноваться!
Сходила в магазин. Снова работали, пока не стемнело. И странно — ничуть я не устала. Могла бы работать и работать. Но Славка сказал:
— Все. Пойдем чай греть.
Неловко, трудно было нам с ним наедине в конторке. Ужинали молча. Гудел в печурке огонь.
— Устала? — спросил Славка и посмотрел на меня теплым, добрым взглядом.
— Нет.
— Устала, чего там. Ложись спать, вот сюда, на лавку. Ближе к печке: теплее.
Ребята, которым приходится ездить на работу в трамвае, оставляют в конторке ватные куртки. Славка принес две куртки, свернул, положил мне вместо подушки.
— А тебе? — спросила я и, волнуясь, ждала ответа. Вдруг он скажет: «А я рядом». Но Славка сказал:
— Я по-солдатски. Ложись.— И вышел из конторки.
Легла. Прижалась к стенке. Половина лавки осталась пустая. Войдет, увидит, поймет. Лежала и вся дрожала, хотя в конторке было жарко.
Славка долго не шел, словно давал мне подумать. Но я ни о чем не думала. Я только ждала его.
Наконец вошел. Погасил свет. Осторожно сложил у печки дрова. Набил ими печку. Сел перед открытой дверцей. Закурил. Как он может спокойно курить? Нескончаемо тянулись минуты.
Славка бросил окурок в печку, закрыл ее. Стало совсем темно. По шороху догадалась — снимает куртку. Один за другим со стуком упали на пол сапоги.
И он ложится… на соседнюю лавку. Слушаю, как он дышит. И он тоже не спит — тогда дышал бы ровно, глубоко. А он затаился. Нет, не спит.
Гудит в печке пламя. Потрескивает что-то в жестяной трубе.
Лежу и беззвучно плачу, плачу в жесткую свою подушку. Плачу до изнеможения. Со Славкиной лавки не доносится ни звука, ни скрипа. Наверно, уснул. Незаметно засыпаю и я.
Просыпаюсь оттого, что в печке весело потрескивают дрова.
Я одна. Славки нет. Только куртка его лежит у меня на ногах.
Робкий рассвет смотрит в окошко. Встаю. Умываюсь.
На печке горячий чайник. Но до еды ли мне? Иду во двор.
— С добрым утром! — приветствует меня сверху Славка.— Как спалось? — Мне чудится издевка в его голосе.
— Спасибо.
И снова я расстилаю раствор, кладу кирпичи. Славка укладывает их в стенку. Поторапливает:
— Жми, Рута, жми! До прихода ребят надо закончить!
Вот и красные кирпичи пошли вперемежку с белыми. Славка остановился передохнуть, закурил. Выпустил несколько красивых колечек дыма, последил за ними глазами. Потом глянул на меня. Только теперь я заметила, какие усталые, обведенные кругами у него глаза. Посмотрел, отвел взгляд.
— Вот так, Рута.— Будто подвел последнюю черту под нашими отношениями.
Все виноваты!
Удивительный человек наш начальник участка Иван Алексеевич. Иногда смотришь на него — старик стариком. Голова совсем белая, с коротко остриженными волосами, круглая, как шар. Припухшие веки того и гляди опустятся на глаза, уснет на полуслове. Губы вялые, стариковские. Вид безразличный, равнодушный, усталый. А то вдруг, вмиг на глазах переменится, словно живой водой его спрыснули. И тогда глаза становятся совсем молодые, с хитрецой. Улыбается, шутками сыплет направо и налево.
Вот таким и явился он к нам в это утро. Наши еще не собрались. Мы со Славкой сидели в конторке. Иван Алексеевич посмотрел лукаво:
— Рано, рано пришел, Баранаускас. С девушкой! — Подмигнул веселым карим глазом.— И то пора кончать холостую жизнь.
Славка шутку не принял, суховато объяснил, в чем дело.
— Ай-яй! — Иван Алексеевич покачал головой-шаром.—Все исправили, говоришь? Как следует? Пойдем-ка, посмотрим.
Пока они ходили по стройке, собрались наши. Только Петьки не было.
— Устала?—пытливо глядя мне в глаза, спросил Лаймон.— Шла бы спать.
Какой там сон! Я насилу наших дождалась. Все-таки с ними легче мне!
— Буду работать,— ответила я Лаймону. Явились начальник и Славка. Ребята взялись было разбирать инструмент, рукавицы.
— Погодите,— сказал Иван Алексеевич.— Разговор есть. Садитесь.
Вытащил из кармана очки, лист бумаги, на котором что-то было напечатано на машинке.
— Вот такой приказ, ребята.— Начальник переглянулся с Лаймоном.— Параграф первый. Бригадира третьей бригады Грачева П.Е., согласно его личной просьбе, перевести бригадиром в отстающую пятую бригаду. Параграф второй. Бригадиром третьей бригады назначить каменщика Баранаускаса Ч. А.