Его низкий смешок пробегает по моей коже.
— Не лезвием, красавица. Я позабочусь, чтобы это был нож с красивой длинной ручкой.
Абсолютная паника сжимает мое горло, словно призрачные руки, при мысли о том, что Трей трахает меня рукояткой ножа. Затем, несомненно, наступает его очередь.
Снаружи доносится несколько женских смешков. Трей не паникует из-за возможности быть пойманным за нападением на меня. Вместо этого он прищуривает глаза, раздраженный тем, что наше время вместе сократилось.
Он слизывает мою кровь с лезвия, закатывая глаза, как будто он гребаный вампир, питающийся моей сущностью. Он засовывает нож обратно в карман, прежде чем вытащить телефон и приподнять мою рубашку.
Он делает несколько фотографий своей работы, прежде чем остается доволен, отпускает мою рубашку и ухмыляется. Он поворачивается и уходит как раз перед тем, как стайка девчонок сможет найти его здесь.
— До следующего раза, милая.
Уэс
Как только в моем телефоне появляются фотографии Вайолет, сделанные Треем, я мчусь ее искать.
Я собираюсь выбить ему гребаные зубы, когда увижу его.
Я протискиваюсь в женский туалет, где над раковиной склонилась девушка с растрепанными каштановыми волосами.
Трей сделал в точности, как я велел. Он отрезал этот конский хвост, чтобы я перестал представлять, как обхватываю его рукой и тяну. Но мой план провалился.
Вайолет сейчас красивее, чем я думал. Мое сердце чуть не останавливается, когда я восхищаюсь работой Трея.
Пока она не поворачивается, и я не замечаю остальное.
Нежная кожа на ее животе испещрена красными неровными порезами. Она промокала раны влажным бумажным полотенцем. Они неглубокие, но достаточно, чтобы было чертовски больно.
Мои руки сжимаются в кулаки, и мне хочется запустить ими в стену. А еще лучше - прямо в гребаный нос Трея.
Черный макияж размазан у нее под глазами, опухшими от слез. Я мог бы убить его, черт возьми.
— Что за хуйня! — ноги все равно замирают, когда я беру себя в руки. — Что он сделал с тобой?
Она шмыгает носом.
— Все, как ты ему сказал.
Мне не нравится, как это звучит. Я сокращаю расстояние между нами, осматривая ее обнаженную кожу на предмет каких-либо других повреждений, которые он нанес.
— Он причинил тебе боль где-нибудь еще?
Если он прикоснется к ней, если он трахнет ее, клянусь, я похороню его на глубине десяти футов...
— Нет, — выдавливает она, пытаясь отстраниться от меня, но я хватаю ее за бедро, удерживая на месте. — Но он хотел этого.
Держу пари, что так и было. Ублюдок.
— Что ты сделала?
Ее тонкие брови хмурятся.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, ты кричала? Выцарапала ему глаза? Ударила коленом по яйцам? — Боже, я надеюсь, что у нее получилось сделать несколько хороших ударов.
Мой вопрос сбивает ее с толку, глаза широко распахнуты.
— Я... ничего не делала.
— Ты просто позволила ему разделать себя на куски? — Я крепче сжимаю ее бедро, думая о том, как она стоит там, стиснув зубы, пока он вгрызается в нее, как в тыкву, думая, что она это заслужила.
— Разве ты не этого хотел? — Ее шепот почти ломает меня. — Это ты послал его за мной.
— Нет. — Я закрываю глаза и медленно дышу через нос, заставляя себя сохранять спокойствие. — Да, я сказал ему отрезать тебе волосы, чтобы я перестал фантазировать о том, как буду их дергать. Но не все остальное. — Ему было насрать даже на Хлою. Это не было его стремлением отомстить за меня или за нее - это он был садистским ублюдком. — Прекрати принимать все, что придурки вроде Трея хотят тебе предложить. Сопротивляйся.
Она сглатывает, заставляя свои карие глаза встретиться с моими.
— Даже ты? Я думала, тебе нравится, когда я в твоей власти. — В ее голосе слышалась горечь.
— Только потому, что тебе это тоже нравится. — Я качаю головой. Она понятия не имеет. Ни малейшего гребаного понятия. — Тебе бы это, черт возьми, понравилось, Вайолет.
Я беру у нее бумажное полотенце и опускаюсь на колени, промокая порезы. Она издает тихий вздох, от которого мой член дергается. Я осторожно растираю ее, пока не убеждаюсь, что она чистая, ручейки крови стерты.
У меня должны были бы потечь слюнки, видя, как ее наказывают подобным образом. Она, блядь, делала гораздо хуже. Причинила в тысячу раз больше боли.
Но я не получаю от этого ни капли удовольствия.
Я выбрасываю испачканное бумажное полотенце в мусорное ведро и встаю. Большим пальцем я вытаскиваю ее нижнюю губу из-под зубов. Наклоняюсь ближе, позволяю своему дыханию ласкать ее кожу. Прежде чем убираю руку со стены позади нее и сжимаю ее на ее горле.
Ее глаза расширяются, но она не двигается. Я не сжимаю ее, как в прошлый раз.
— Я не такой, как он. Я возбуждаюсь от твоего удовольствия, а не от твоей боли. Тебе нравилось это раньше, не так ли? Ты становишься влажной каждый раз, когда думаешь о том, что я снова буду тебя душить.
Она яростно моргает, удивляясь, откуда я мог знать ее самые мрачные фантазии. Как будто я не заметил новых книг, которые она начала читать. Темные обложки с соблазнительными названиями. В Google потребовалось всего пять секунд, чтобы точно определить, какие новые увлечения открыла для себя Вайолет.
— Расскажи мне, о чем твоя новая книга. — Я уже знаю ответ.
Ее горло подрагивает под моей ладонью.
— Эм. Это, э-э, о девушке, которую похитили. И.… она влюбляется в своего похитителя.
Я ухмыляюсь.
— И что он с ней делает?
— Он связывает ее, — шепчет она. — Он затыкает ей рот кляпом. И душит ее.
Я сжимаю руку у нее на шее, совсем чуть-чуть. Ее ноздри раздуваются, когда она судорожно втягивает воздух.
— Это то, что тебе нравится, да?
Она обдумывает свой ответ. Должна ли она солгать и сказать мне "нет" или признать правду. Наконец, она выдыхает:
— Да. — Затем она исправляется: — С тобой.
Мои глаза закрываются, сердце бешено колотится.
— Уэс. — Ее голос нежный, неуверенный. Карие глаза широко распахиваются, когда я наконец открываю свои. — Мы можем, пожалуйста ... поговорить о том, что произошло? В ту ночь.
Она чертовски уверена, что знает, как убить момент. Как убить много чего.
— О чем, черт возьми, тут говорить? Ты убила мою сестру. Больше мне нечего сказать.
Она быстро кивает, опускает взгляд и сцепляет руки.
— Ты прав. Я сделала это. Я не хотела причинить ей боль, но я сделала это. — Ее голос срывается, и, черт возьми, если я не хочу прямо сейчас подхватить ее на руки, пусть она выплачет до хрипоты. Поплакать вместе с ней, как я мечтал с той ночи, когда умерла моя сестра.
Единственная девушка, к которой я хотел подбежать. Единственная девушка, которую я хотел обнять, пока она обнимает меня. Единственный человек на всей этой гребаной планете, которому я хотел доверить свое сердце, свою душу.