действительно хочет разобрать меня на части и посмотреть, что делает меня таким, какой
я есть. Я вдруг чувствую себя голым от ее взгляда. Но, благодаря удаче, наша пища
прибывает в этот идеальный момент, и я почти вздыхаю с облегчением.
Ее сестра Мэдисон ставит наши тарелки на стол перед нами. Лазанья для меня, и
пенне для Милы. Корзина хлеба между нами.
— У вас должно быть все в порядке, — говорит она нам, но смотрит на Милу, а не
на меня.— Если вы захотите, то просто отставьте ваши блюда на кухне и заприте, когда
закончите, что, кстати, было бы здорово. Все остальные скоро уедут. Вам здесь хорошо?
Она поднимает бровь на сестру, и я знаю, что она, на самом деле, спрашивает
Милу: «У тебя здесь все в порядке с ним?»
Я борюсь с нуждой, чтобы посмотреть на нее. Она та, кто оставил свою младшую
сестру одну с пьяным мудаком вчера вечером. Не я.
Мила кивает и улыбается.
— Все хорошо, Мэдди. Увидимся завтра.
Мэдисон кивает и уходит, ни разу не взглянув на меня. Я смотрю на Милу.
— Твоя сестра — ледяная сучка, — говорю я вежливо.
Мила отклоняет голову назад и смеется.
— Почему бы тебе не сказать мне, что ты действительно чувствуешь, Пакс? — Она
снова смеется, затем добавляет: — Мэдди просто защищает меня. Она все, что у меня
есть, и она воспринимает эту роль довольно серьезно.
Я поднимаю бровь.
— Но не прошлой ночью, когда она оставила тебя наедине с придурком Джаредом.
Мила качает головой.
— Мэди плохо себя чувствует из-за этого. Она не могла справиться с ликером,
поэтому совершила ошибку.
Я качаю головой, но закрываю тему, когда мы углубляемся в нашу еду.
— Это очень вкусно, — говорю я ей. — Не удивительно, что это место не
выдерживает туристического сезона.
Она улыбается.
— Спасибо. Это была мечта моих родителей. И Мэдисон держит этот ресторан на
плаву для них.
Мы по-прежнему едим при свете свечей, тишина удивительно удобна. Я никогда не
был с кем-то прежде, не чувствуя потребность заполнить неловкое молчание. С Милой
ничто не кажется неловким. С ней легко, это не заставляет меня волноваться.
Закончив с едой, мы относим наши тарелки на кухню, и Мила поворачивается ко
мне, кладя тонкую руку мне на грудь. Я смотрю на нее вниз с удивлением.
— Я еще не готова сказать «спокойной ночи», — говорит она осторожно.― Не
хочешь пойти погулять на пляж?
Я киваю.
— Конечно. Давай возьмем наши куртки.
Я помогаю ей одеться и следую за ней на открытый воздух, по вытоптанной тропе,
ведущей вниз, к воде.
Мила берет мою руку, когда мы идем, и держит ее. От этого по-настоящему уютно.
53
http://vk.com/world_of_different_books
— Я играла здесь, на этом пляже, когда была ребенком, — говорит она мне и
смотрит вокруг, на замерзшую дикую траву и серую воду. — Мэдди и я бегали вверх и
вниз на этом участке песка, а наши родители в это время работали в ресторане. Это было
великолепное детство. А где ты играл?
Я думаю об этом, пока обвожу ее вокруг части коряги, валяющейся на песке.
— Я, правда, не помню, — говорю я ей. — У меня есть немного воспоминаний о
дедушкином доме. Думаю, что моя мать, может быть, брала меня туда время от времени.
И еще, я немного помню Рождество. Но не более того.
Она снова смотрит на меня сочувственно, но ничего не говорит. У меня такое
чувство, что она знает, что я не хочу сочувствия от нее.
— Как ты думаешь, Бог существует? — спрашивает она, меняя тему разговора. И
это очень неожиданно. Я смотрю на нее.
— Что за вопрос?
— Это так, случайно.
Я улыбаюсь, мы продолжаем идти, и я чувствую влагу от мокрого песка,
пронизывающего мои туфли. Мне жаль, я на надел мои бутсы, но они выглядели бы
неуместно с брюками.
Мила вздыхает.
— Я не знаю. Это все не просто так. Просто, это время от времени, это интересует
меня. Я никогда не думала об этом, пока мои родители не умерли, но теперь, этот вопрос
привлекает меня все больше. Я не могу ничего с собой поделать. Сегодня мы говорили и о
других личных вещах, так что я просто думала, что спрошу. Я пытаюсь узнать тебя.
Она улыбается и сжимает мою руку. От этого жеста мое сердце немного
смягчается. Есть что-то в этой девушке. Я знаю, что она может спросить что угодно, а я
бы, наверное, не смог не ответить.
— Я не знаю, — говорю я. — Я не знаю о Боге. Я уверен, что он где-то там.
Далеко. Наверное, глядит на всех нас и интересуется, почему мы так облажались. И если