одиноко. Большинство лодок уже были вывезены из своих гаваней на зиму. Это место
кажется заброшенным.
Пакс направляется к багажнику машины и вытаскивает тяжелую синюю парку.
— На воде будет холодно, — говорит он мне. — Так, почему бы тебе не укутаться
в это?
Он помогает мне вытащить его, и когда я становлюсь похожей на снежного
человека, мы направляемся к большому катеру
Я решаю, что это, должно быть, стоит тысячи и тысячи долларов, но не говорю
этого, когда он помогает мне подняться на борт. Я выбираю сиденье на паркетной доске,
где нет ветра, и он запускает двигатель. Рев рассекает тишину, и мы быстро выезжаем из
бухты.
В скором времени, лицо Пакса становится красным от ветра. До сих пор зима была
мягкой, но здесь она по-прежнему суровая. Вода делает ветер пронзительно холодным.
— Нам лучше не заходить слишком далеко, — кричу я ему. — Ты замерзнешь.
Он закатывает глаза и продолжает вести нас мимо огромных одиноких буев,
которые отмечают путь в залив. Когда мы выплываем в открытую воду, он, наконец,
выключает двигатель и тишина кажется оглушительной.
Он падает на паркетную доску рядом со мной.
— Ты права, — говорит он, опираясь на меня. — Здесь чертовски холодно.
Я хихикаю, когда он засовывает руки в карманы, пытаясь поглотить часть моего
тепла.
— Мы сошли с ума, раз находимся здесь сегодня, — говорю я ему. — Мы получим
обморожение.
Он усмехается.
— Я без ума от многих вещей, но не от этого.
Остальным частям моего тела, может быть, холодно, но сердце согревается от его
слов. А потом я чувствую энергию. Энергию, замораживающую холод.
Я ючусь вместе с ним, наслаждаясь тем, что мы, как будто два человека во всем
мире, мы, как провод с током. Холодный воздух жалит мои легкие, но я, все же, делаю
глубокий вдох, наслаждаясь оживлением.
— Ты часто приходишь сюда? — спрашиваю я.
Пакс кивает.
— Я прихожу сюда, когда хочу уйти от мира. Никто не может меня здесь найти.
72
http://vk.com/world_of_different_books
Я смеюсь и опираюсь на него, а он оборачивает рукой мои плечи.
— Я должна была принести горячий шоколад из «Холма», — стону я, пытаясь
согреть свои красные пальцы. — Думаю, я могу потерять руку или пальцы на ногах.
Пакс закатывает глаза.
— Немного преувеличенно, не так ли?
— Говори за себя. Мне нужны мои пальцы. — Я жестко сжимаю его руку, а затем
смотрю на него.
— Как прошел твой прием сегодня? Ты рад, что пошел?
Он неподвижен, но его челюсть сжимается. Я смотрю на него и пытаюсь решить,
как справиться с этой деликатной ситуацией.
Он до сих пор ничего не сказал, поэтому я спрашиваю:
— Ты вернешься?
Пакс вздыхает.
— Я не знаю. На самом деле, я не вижу в этом смысла, Он, кажется, сосредоточен
на моем употреблении наркотиков, а я просто хочу понять свои сны. Довольно страшно
думать о своей покойной матери все время.
— Может быть, он думает, что эти две вещи связаны, — предполагаю я, стараясь,
чтобы мой голос звучал легкомысленно, но на самом деле, я умираю, как хочу знать, что
мог сказать доктор.
— Сомневаюсь, — отвечает Пакс. — Единственная взаимосвязь, на которую он,
казалось бы, обратил внимание, была между тобой и мамой.
Это поражает меня, и я смотрю на него.
— Что? Он сравнил меня с твоей мамой?
По некоторым причинам это ужасает меня. Быть сравненной с его мамой не совсем
то, как я хочу, чтобы он видел меня. Он качает головой.
— Я не знаю, о чем он думает. У него есть некоторые сумасшедшие идеи.
— Но твои сны не начинались, пока ты не встретил меня, не так ли? — спрашиваю
я медленно, и я знаю ответ еще до его кивка.
— Да. Но это ничего не значит.
— Хорошо. — Мой голос затихает под краем лодки из стеклопластика. Он сжимает
меня крепче.
— Не беспокойся об этом. Это я облажался, а не ты. Поверь мне, я не думаю о тебе,
как о своей матери, если это то, о чем ты беспокоишься.