Я улыбаюсь немного с облегчением, и он смеется, глядя на мое лицо.
— Этим ты была обеспокоена? Я облажался. Но не так сильно.
Я расслабляюсь и опираюсь на него, а он потирает руки, чтобы согреть их. Мы
видим наше дыхание. Белые струйки уплывают, когда мы говорим.
Около часа мы болтаем о пустяках: средняя школа, семья и старые животные. Он
смеется, потому что я была черлидером какое-то время. А потом я смеюсь, потому что у
него есть каждый, когда-либо выпущенный, эпизод «Звездных войн».
— Что? — требует он властно. — Это хорошие фильмы.
Я смеюсь и пытаюсь сделать вид, что мои ноги не превратились в глыбы льда, и
что я не слышу его телефон. Он гудит каждые несколько минут. Пакс посмотрел на него
один раз, затем сунул его обратно в карман и с тех пор не смотрел.
— Ты должен ответить? — спрашиваю я его, когда он снова гудит. — Тот, кто
звонит, правда, хочет поговорить с тобой.
Он качает головой, явно раздраженный.
— Нет. Это не те, о ком мне нужно беспокоиться.
Я умираю от любопытства, но не подталкиваю его. Он явно не хочет говорить об
этом. Но я понимаю, это первый раз, когда он превращает что-то в тайну и закрывается,
это заставляет меня нервничать. Какие еще части его жизни я не знаю?
73
http://vk.com/world_of_different_books
Я размышляю, замолкая, поэтому через некоторое время Пакс подталкивает мою
ногу.
— Почему молчишь? Ты расстроена?
Я очень хочу сказать нет, сделать вид, что я не нервничаю, но я не хочу лгать.
Ничего хорошего не может исходить ото лжи, и карты уже разложены против нас.
— Когда ты что-то скрываешь, я нервничаю, — говорю я ему нерешительно. — Я
не хочу думать о тебе плохо, но, когда я не знаю, о чем ты думаешь...
— Тогда ты автоматически думаешь о худшем? — прерывает он, прищурившись.
— Ты автоматически думаешь, что я пытаюсь что-то скрыть, если не хочу об этом
говорить? Это немного субъективная оценка, ты так не думаешь?
Я могу сказать, что сейчас он злится, потому что сжимает челюсти. Я отметила эту
привычку, когда он сердился. Я вижу напрягшиеся мышцы на его щеке и сглатываю.
— Я не пытаюсь быть субъективной, — говорю я ему мягко. — Это просто то, что
мы начали не с той ноги, и я пыталась продвигаться вперед с помощью доверия, и мне
очень жаль. Я просто немного нервничаю. Я не в своей тарелке.
Он резко снимает руку с моих плеч и встает. Лодка качается, и я хватаюсь за борт.
— Если ты не хочешь быть со мной, — говорит он холодно, — просто скажи это.
Если ты не можешь доверять мне — скажи сейчас. Я пытаюсь измениться ради тебя. Но я
не хочу тратить время на это, если ты не можешь покончить с моим прошлым.
Я заморожена, но не от хлесткого холодного ветра, а из-за его слов и сердитого
лица. Он, кажется, готов отказаться от меня, как будто я не достойна даже разговора.
Этого достаточно, чтобы высосать весь воздух из меня.
— Ты бы сказал это просто так? — сомневаюсь я. — Я не говорила, что не могу
доверять тебе. Но твой телефон взрывается в течение часа, и ты, очевидно, не хочешь
иметь дело с ним, и ты не хочешь, чтобы я знала, что это такое. Твое «прошлое» не очень
далеко, так что ты должен понять, что я немного нервничаю. И ты не должен меняться
ради меня. Ты должен измениться ради себя.
Пакс смотрит на меня. Сейчас в его глазах холод. Так было, когда я впервые
встретилась с ним. Все следы тепла ушли, и я содрогаюсь, ненавидя взгляд на его лице и
ненавидя этот разговор. Я не знаю, как все ушло под откос так быстро.
— Не сходи с ума, — говорю я ему. — Я просто пытаюсь поговорить об этом с
тобой. Это то, что люди делают в отношениях.
— Люди нападают друг на друга? — спрашивает он, его голос поднимается. —
Потому что именно это ты делаешь. Ты не знаешь, кто мне пишет, так что ты в
безопасности. И вдруг твоя неуверенность становится моей проблемой.
Пакс серьезно разошелся. Он сжимает руки так крепко, что костяшки пальцев
побелели. Я задыхаюсь и пытаюсь придумать, как успокоить ситуацию. Я ненавижу
конфликты, но мне еще больше не нравится, что он неправильно меня понял.