которой нужно вернуться, есть работа. Твоя сестра нуждается в тебе. Пожалуйста. Мне
нужно побыть в одиночестве. Ты можешь позвонить мне сегодня вечером.
Она в смятении и мое сердце болит от этого.
Пиздец, как я это ненавижу.
Но я заслуживаю это. Я не заслуживаю такого человека, как она.
Она встает, подходит, касается моего лица. Я закрываю глаза на минутку, но потом
моя решимость крепнет, и я снова их открываю.
Я смотрю на нее сверху вниз и убираю ее руку. Ей больно, я вижу это.
Это к лучшему.
Она, наконец, кивает.
— Хорошо. Если это то, что тебе нужно, — говорит она неуверенно. — Но позвони
мне, если тебе что-то понадобится. И я вернусь вечером после того, как закрою магазин и
увижусь с сестрой.
Я киваю и ухожу, так и не остановив ее.
Я слышу, как отъезжает ее автомобиль, и бросаю свой стакан с водой в стену. Он
разбивается, и я заменяю его бутылкой Джека.
Я заслуживаю это.
Я чувствую, как сжимается моя грудь и борюсь, чтобы глотать. Так много вещей, с
которыми нужно разобраться. Я не знаю, с чего начать. Поэтому похуй.
Я хватаю бутылочку Ксанакса с тумбочки и опускаюсь на диван с моим виски.
Падаю и открываю бутылочку с таблетками, принимая несколько и запивая их Джеком.
Выпиваю оставшуюся часть бутылки.
Я закрываю глаза, и на этот раз не вижу ничего, кроме темноты. Вздыхаю с
облегчением, и, наконец, засыпаю.
Проснувшись, я понимаю, что уже утро.
Я понял это, потому что утренний солнечный свет льется через окна.
Я морщусь и сажусь, потирая виски.
Я спал всю ночь. Без кошмаров, без мыслей о моей матери. Я улыбаюсь, мои губы
туго растягиваются. Вдруг все становится ясно. Я не могу справиться с этим
самостоятельно. Мне нужен мой старый друг Джек. И мой новый друг Ксанакс.
Крест на руке напоминает о кошмарах.
Я беру телефон и просматриваю. Три пропущенных звонка, три голосовых
сообщения и двенадцать sms сообщений. Все от Милы.
Ты в порядке?
Пакс, ответь на звонок.
Пожалуйста, возьми трубку.
Я беспокоюсь о тебе, Пакс. Это не справедливо. Возьми трубку.
Во всех sms говорится об одном и том же. Поэтому я отвечаю одним сообщением.
Не волнуйся. Я в порядке.
Взяв новую бутылку виски из кухни, я кладу три таблетки в рот. Затем добавляю
еще две.
108
http://vk.com/world_of_different_books
Немного погодя, чернота возвращается. Я приветствую ее с распростертыми
объятиями. Я пою для нее, мурлычу ей. Я убаюкиваю ее в своих объятиях. Я делаю все,
что, черт возьми, хочу сделать, потому что это — чернота, самое темное время суток, и
она не волнуется. Если я один в темноте, ничто не имеет значения. Я не могу никого
обидеть, кроме себя, и я чертовски это заслужил.
Я закрываю глаза. Пусть тьма укачивает меня. Она даже может меня трахнуть. Мне
все равно.
***
Мила
Я не могу нормально думать. Я случайно не беру денег с клиента в магазине. После
этого я сдаюсь и поворачиваю табличку «Закрыто».
Я сижу у окна своего магазина, глядя на счастливых людей, идущих по тротуару.
Они не знают, как им хорошо. Их жизнь такая легкая.
Я снова пытаюсь написать сообщение Паксу, но, как и четыре дня ранее, нет
никакого ответа. Я ездила туда, стучала в дверь, звонила, даже попадала на его голосовую
почту.
Нет ответа.
Только один раз: «Не волнуйся, я в порядке»
Он не в порядке. И никто, кажется, не волнуется, кроме меня.
Я думала вызвать полицию, чтобы они проверили его, но сомневаюсь, что они это
сделают. Он не сделал ничего противозаконного, так что они могут сделать? Пить до
потери сознания не запрещено. И единственное, что есть у него в доме, насколько мне
известно, это Ксанакс. Я еще раз удивляюсь мудрости назначения этого лекарства Паксу.
Когда я спросила доктора Тайлера об этом, он объяснил, что прописал его, потому
что Пакс не наркоман.
— Он не пристрастился ни к какому наркотику, — сказал доктор. — Он просто не
сформировал надлежащие механизмы для снятия стресса. Если он чувствует, что не
может справиться, я бы предпочел, чтобы он принимал Ксанакс какое-то время, пока мы