Она поджимает губы, а затем вздыхает.
— Все в порядке, — отвечает она. — И ты уже говорил это в больнице. Тебе было не обязательно приезжать сюда, чтобы сказать это снова. Хотя, мне было интересно… — она вдруг замолкла.
Ее глаза смотрят на меня и ее взгляд созерцателен. Я непоколебимо смотрю назад.
— Что? — спросил я. — Что тебе было интересно?
— Почему ты это сделал? — спрашивает она тихо. — Зачем ты это сделал? Похоже, что у тебя и так замечательная жизнь.
Я снова удивлен. Эта девушка очень прямая и могла, не колеблясь сказать все, что думает. И она думает, что я намеренно пытался убить себя. Какого хрена?
С одной стороны, ее прямое отношение освежает. У меня есть ощущение, что она не играет в игры. Но, с другой стороны, это раздражает. Потому что иногда я люблю блудить в таких играх.
Но у меня есть ощущение, что Мила не переносит всякую чушь.
— Это был несчастный случай, — пожимаю плечами я. — Я был неосторожен.
Она все еще смотрит на меня, и я борюсь с желанием вздрогнуть. Это похоже на то, как она смотрит внутрь меня, пытаясь разобрать на части и изучить. Я не люблю это.
— Правда? — спрашивает она. Мне кажется, или это звучит сомнительно? Надеюсь, что нет. — Я надеюсь, что тебе окажут помощь, потому что в следующий раз я не смогу оказаться рядом, чтобы помочь тебе.
Она поворачивается на каблуках и направляется к задней комнате. И просто так, Мила с улыбкой выходит из моей жизни.
Я удивлен тем, насколько мне не понравилось это чувство.
Глава 7
Мила
Я снова сплю.
Я иду по проходу местной церкви. Утреннее солнце светит косыми лучами через окна, я знаю, что сплю. Я знаю это, потому что посещала это место тысячу раз, когда мои родители умерли.
Сон всегда одинаковый.
Ничего не меняется.
Из-за этого, я знаю, что не в состоянии проснуться, пока все не закончится.
Я вздыхаю и опускаю взгляд.
На мне то же черное платье, которое я одевала на их похороны. Оно обтягивает мое тело, и струиться вниз. Мрачное, но женственное. Я ношу его каждый раз во время этого сна, — бесконечное напоминание об этом ужасном дне. Переставляя одну ногу за другой, я иду вниз по проходу, не контролируя свои ноги.
Они движутся по собственному желанию. Я не могу остановиться даже, если захочу. Правая нога наступает на ковер, потом левая. Теперь опять правая.
Я продвигаюсь вперед.
Прежде, чем я осознаю это, я встаю перед двумя гробами, греясь на солнце, в передней части церкви. Один гроб белый, другой черный. Они оба блестящие.
Добро и зло.
Когда я впервые начала видеть этот сон, то подумала, что это означало, что один из моих родителей был плохим в глубине души, а я никогда не знала об этом. Я долго размышляла над этим сном. Я знаю, что он очень много значит. Мысль о том, что один из моих родителей мог быть обеспокоен темными душами, тяжело давила на меня довольно долгое время. Но потом я поняла, что смысл не в этом.
Даже если этот сон был специально рассчитан на день их похорон, он не должен был больше сниться мне. Моих родителей здесь больше нет. Они были кремированы. Они никогда не были в гробах в передней части церкви.
Этот сон не об этом
Он сомнениях, которые были сформированы во мне в день их смерти. Сомнениях о ценности самой жизни.
Жизнь кажется бессмысленной, если все заканчивается в огненной автокатастрофе, оставив позади только печаль.
Это одна из причин, из за которой я хотела стать художником. Я хотела создать красивое из некрасивого. Инь и Янь. Темное и светлое. Добро и зло.
Мое собственное "я" больше не зацикливается на этой вещи. Но мое подсознание имеет проблемы. И оно до сих пор их четко не урегулировало, поэтому мой запутанный сон повторяется. И, честно говоря, я еще не совсем поняла его.
Я вижу то, что жизнь состоит из добра и зла, черного и белого. И все время между ними идет борьба за доминирование. Жизнь — это борьба.
И я ненавижу то, что все это заканчивается небытием. Что однажды, вас просто здесь не будет. Не будет больше улыбок, больше никаких слез. Ничего.
Пуф.
И отбой.
Я вздыхаю и провожу пальцем по крышке черного гроба. В нем зло. Крышка красивая, как бы ни была плоха. Но когда моя рука движется, я замечаю что-то еще. Что-то, чего никогда не было здесь прежде.
Зубчатый шрам на руке, там, где мой указательный палец встречается с большим пальцем.
«X» так же, как у Пакса.
Я пугаюсь и смотрю на него, отмечая, что он старый и толстый, как у Пакса. В солнечном свете это кажется зловещим, хотя я не представляю, почему. Это просто шрам. Сотни разных вещей могло стать причиной его появления.
Но почему он на мне?
Я вытягиваю свою руку на свет, поворачивая и освещая ее на солнце. Шрам мне так знаком, как будто он был на моем теле в течение многих лет. Он привычен для меня, как будто значит что-то.
«X» отмечает место.
Я понятия не имею, что это означает. Но что-то в моем подсознании хочет, чтобы я думала об этом. Мне нужно о чем-то задуматься и что-то для себя решить. Но я не знаю, что.
Качаю головой и подхожу к белому гробу. Я знаю, что должна закончить это так, чтобы проснуться. Итак, я осторожно открываю крышку хорошего гроба, выпуская миллион сверкающих солнечных лучей.
Они стреляют из гроба и сливаются со светом, льющимся из окна. Лучи яркие, сверкающие, сияющие. Я обволакиваюсь ими, купаясь в тепле и добре, поглощая свет.
Просыпаясь, я знаю, что буду чувствовать себя такой сияющей в течение некоторого времени. Это мое подсознание ищет способ привести меня в порядок. Так я справилась с горем после смерти своих родителей.
Сейчас так я справляюсь с любым видом неопределенности.
И, судя по шраму на руке, я предполагаю, что появление Пакса в моей жизни дало моему подсознание паузу. Он то, что в очередной раз вызвало этот сон.
Я многое не могу понять из этого сна, и это может значить только одно — я заинтересована в Паксе больше, чем хотелось бы.
Со вздохом, я встаю с постели и иду по коридору в пижаме. Теперь я не смогу заснуть. Злясь на саму себя за то, что позволяю странному парню появиться в моей голове, я крушу все вокруг, двигаясь по кухне. Это не поможет моему раздражению, но поможет окончательно проснуться.
К счастью, мой день проходит быстро. После четырех чашек крепкого кофе, я спускаюсь в магазин и общаюсь с дружелюбными клиентами. Когда бизнес замедляется, я работаю над новой картиной... что-то яркое и веселое. Как всегда, хорошая порция искусства достает меня из печали.
Я напеваю, когда выхожу из магазина, чтобы схватить бутерброд на обед. Сделав паузу, чтобы запереть дверь, я замечаю черный автомобиль Пакса, припаркованный на улице ярдах в двадцати от моего магазина. Моя голова замирает, и я смотрю на него. Мои пальцы застывают. Его нет в машине. Я не знаю, чувствовать облегчение или нет.
— Кого-то ищете?
Позади меня послышался голос Пакса.
Вы, должно быть, шутите. Это слишком уж случайно. Я медленно поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с тем самым человеком, который проник в мои мысли. Пакс улыбается, медленной, беспорядочной усмешкой.
— Ты снова преследуешь меня, мисс Хилл? — Он поднимает бровь.
Мое сердце стучит.
— Что? — выдавливаю я. — Это — мой магазин.
Пакс пожимает плечами.
— А это — моя машина. Ты смотрела на нее так, будто надеялась, что я из нее выйду.
Я виновата в этом. Я не могу сказать ни слова в свою защиту. Вместо этого, я смотрю на него, как идиотка.
— Что ты делаешь в центре города? — спрашиваю я, наконец, меняя тему.
— Я не повар, — объясняет он. — Я питаюсь по-быстрому. В баре на улице делают хорошие гамбургеры.
— О, — отвечаю я тупо. — Именно это я сейчас и делаю.