Но я удивлен, когда нахожу перед собой Милу.
Мила кажется неуверенной, но она так чертовски красива в лучах утреннего солнца.
Она сияет. На самом деле. Кажется, у нее вообще нет похмелья. Ее темные рыхлые волосы струятся, и утренний ветерок несет ее запах на меня. Я вдыхаю его и смотрю на нее.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я мягко. Я щурюсь из-за света, затем протираю лоб. Сделав это, я вздрагиваю, потому что моя гребанная рука болит. И тогда я понимаю, что я, должно быть, заснул здесь. Из-за ночного воздуха мое горло першит, поэтому я прочищаю его. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Я смотрю вниз и вижу, что моя бутылка виски валяется рядом со мной на пляже, ее содержимое пролито на песок. Я думаю. Я, конечно, надеюсь, что я не выпил все это. Если я это сделал, то позже буду чувствовать себя так же, как Мила.
Мила выглядит еще более неопределенной сейчас.
— Я.. э-э… — она нервно переносит вес с одной ноги на другую. Я смотрю на нее и поднимаю бровь. — Я чувствую себя прекрасно. У меня во рту сухо и болит голова. Я не, гм… Я не помню точно, что произошло прошлой ночью. Но я, конечно, помню, что ты ударил Джареда и привез меня сюда. И я думаю, ты, возможно, сломал себе руку.
Я посмотрел на нее.
— Да, все так и было. Ты имеешь привычку вытворять дрянь в «Bear‘s Den» и возвращаться домой с придурками?
Это вышло немного жестче, чем я рассчитывал, и Мила вздрагивает.
— Нет, — быстро отвечает она. — На самом деле, я обычно не пью много на людях, если только это не вино за ужином. Мэдди не давала мне покоя, звала пойти с ней, повеселится и после вчерашнего, я просто чувствовала, что мне было нужно это.
Я смотрю на нее с интересом, мои губы подергиваются.
— Я думаю, ты запуталась. А что насчет вчерашнего? Ты про тот момент, когда отвергла меня?
Румянец плывет по ее щекам, и она смотрит на песок.
— Да.
— Если это напрягало тебя, то ты, должно быть, думала, что, совершила ошибку? Может быть, ты не должна была отвергать меня? И, возможно, ты должна была дать мне шанс?
Я смотрю на нее, пытаясь заставить встретиться со мной взглядом.
— Ну, — подсказываю я. — Так что?
Она поднимает подбородок, ее зеленые глаза горят.
— Я думала об этом с того момента, как ты вышел из моего магазина, — признает она. — Все, о чем я могу думать — это ты. Даже когда я была с Мэдисон и Джаредом прошлой ночью. И затем, когда ты был там, в баре, это было все, что я могла сделать, чтобы не побежать к тебе и не запрыгнуть на твои колени.
Я поднимаю голову.
— Почему, нет? Думаю, я бы наслаждался этим.
Она снова краснеет. Ее щеки и шея привлекательно вспыхивают.
— Я думаю, что это можно было бы считать социально неуместным, — отвечает она с усмешкой. — Спасибо, что пришел мне на помощь вчера вечером. Думаю, теперь мы квиты. Я спасла тебя, а ты спас меня.
Она делает паузу и смотрит на землю, прежде чем оглянуться на меня.
— И я о тебе думал. Это, наверное, не умно или не хорошо для меня, но это все, о чем я думаю в последнее время. Я думаю о тебе.
— Твои извинения по-прежнему на столе со вчерашнего дня? Потому что если это так, я думаю, может быть, ты был прав. Наверно, стоит рискнуть.
Она нервно ерзает руками.
Я поднимаю бровь, нарочито глупо.
— Можешь ли ты быть более конкретной?
Она не отвечает. Она просто без колебаний наклоняется и целует меня в губы.
Губы, о которых я мечтал с прошлой ночью, находятся на моих губах, ее язык в моем рту. На вкус я, как виски и сигареты, но меня это не волнует, и ее, кажется, тоже. Она на вкус как небеса.
Наконец, она отстраняется, и я вижу, что она немного задыхается
— Итак, это значит да? — спрашивает она нерешительно.
Я покачал головой в недоумении, улыбаясь ей. Она здесь и это чертовски удивительно. И неудивительно. Моя грудь странно трепещет так сильно, что не могу поверить в свои следующие слова.
— Это да, — говорю я ей. — Мои извинения еще на столе. Но думаю, что я, вероятно, еще должен тебе.
Мила
Я смотрю на Пакса.
Несмотря на его великолепный вид, он выглядит грубым, как будто у него была адская ночь. У него двухдневная щетина и он носит ту же одежду, в которой был вчера. Его глаза оправлены красным, как будто он долго не спал. Или он, должно быть, много выпил. Или, может быть, он даже принял что-то другое.
Я прикрыла глаза.
— За что теперь тебе нужно извиниться? — спрашиваю я нерешительно. Я не уверена, что хочу знать. И, кажется, он не уверен, что хочет рассказывать мне. Я отошла на несколько шагов.
— Это не может быть хуже, чем получить минет от Джилл, не так ли?
Он держит меня за руку.
— Подожди, Мила. Просто послушай.
Он в упор смотрит на меня.
Я отвечаю тем же.
Он вздыхает.
Я жду.
— Да? — говорю я и слышу волнение в своем голосе. Я сглатываю. Он опускает голову, потом возвращает взгляд ко мне.
— Я думаю, что мы, вроде бы, создали сейчас что-то хорошее, и я не хочу портить это, начав со лжи.
Теперь я запуталась. Ложь? Он уже лгал мне?
Как будто слыша мои мысли, Пакс качает головой.
— Я еще не лгал тебе, — объясняет он. — Но, если я не скажу тебе, что сделал вчера вечером, то ты не поймешь, что я за человек. И это было бы самой большой ложью из всех.
— Что ты за человек? — шепчу я. — Ты хотел воспользоваться мной прошлой ночью? — Утренний ветерок колышет мои волосы, направляя их мне в лицо, и я с нетерпением засовываю их за уши. Мне нужно услышать это, даже если это ужасно.
Теперь Пакс сомневается. Из-за выражения на его лице, на мое сердце падает железный груз, потому что я знаю, что все, что он мне скажет, будет неприятно. Может быть, это была плохая идея. Но я должна знать. Я хочу отступить, но не поддаюсь искушению и твердо засовываю ноги в песок.
Пакс ловит мой взгляд и, тяжело вздыхая, поднимает подбородок.
— Я такой человек, который злится, а затем остывает и делает тупое дерьмо, чтобы попытаться блокировать гнев. Или боль. Я не имею дело со здоровыми вещами. Я имею дело с дерьмовыми вещами. Такими, как наркотики или женщины. Или виски. Вчера вечером я выбрал виски и женщину. Хотя этой женщиной была не ты. Я не хотел пользоваться тобой прошлой ночью.
Он смотрит на меня, и дыхание застревает у меня в горле. Такое ощущение, как будто он пнул меня в живот. Весь вчерашний день я ругала себя, а он с кем-то спал? Прошлой ночью я была в его постели, а ему, видимо, хватило той шлюхи.
Я ошеломлена и поэтому делаю единственное, что любая, уважающая себя женщина, сделает в этой ситуации.
Я ухожу.
— Я ухожу отсюда, — бормочу я.
Одна нога впереди другой, я ступаю по пляжу, мои ноги погружаются в песок. Мое сердце тоже тонет все больше и больше, с каждым шагом, и я сосредотачиваюсь на песке, стараясь не обращать внимания на пронзительную боль, исходящую из моего сердца. Я знаю, что нелогично расстраиваться тому, что он не пытался воспользоваться мной. Но в данных обстоятельствах это немного обидно. И это не было бы изнасилованием, потому что я хочу его.
И именно поэтому эта ситуация так противна.
— Мила, подожди! — зовет меня Пакс. Я слышу его шаги прямо за собой, и останавливаюсь, когда он хватает меня за руку. — Пожалуйста, подожди. Мне нужно кое-что объяснить. И потом, если ты не поменяешь своего решения, можешь уйти.
Я медленно поворачиваюсь, глядя ему в лицо. Мой рот плотно закрыт. Я киваю.
— Я могла уйти прямо сейчас, если бы захотела. Мне не нужно твое разрешение. Но я послушаю, что ты хочешь сказать.
Его губы дергаются, как будто он находит мое маленькое шоу независимости смешным. Я не вижу юмора. Губы сжимаю вместе, руки кладу на бедра и жду.
Похоже, Пакс пытается сдержать свой смех.
— Ну, конечно, ты можешь уйти прямо сейчас. Но ты должна будешь идти пешком, если не хочешь ждать, пока я тебя отвезу. Твой автомобиль по-прежнему в баре.