— Нет, — отвечает она, и я снова дышу. — Мне нравятся твои руки на мне.
Ее голос звучит тихо и мягко, и я закрываю глаза.
Скользнул руками вокруг ее бедра, я почувствовал ее пульс. Я смотрю вокруг и нахожу отпечатки моих ладоней на ее животе.
— Я запечатлен на тебе, — говорю я ей, смеясь тихо. — Теперь ты моя.
И это правда. Теперь она моя. Она может не знать этого, но это правда.
Она сглатывает. Я могу слышать ее влажный язык в ее рту, и желаю, чтобы он был во мне. Она оборачивается вокруг и ее глаза встречаются с моими. Я провожу пальцами по ее шее, держа ее за подбородок, и подношу свои губы к ее.
Медленно.
Болезненно медленно.
Ее губы теплые и мягкие, и она надавливает ими на меня сильнее, повернувшись, ко мне, голая и податливая. И я получаю свое желание. Ее язык погружается в мой рот, тихий и нуждающийся.
Она тает во мне, и я нажимаю ладонями на ее спину, притягивая ее к груди, держа ее там плотно.
Она стонет, и мой член вклинивается против нее, горячий и твердый.
Блять!
Я не рассчитывал на это. Мне нужен очень холодный душ. Но это еще не конец. Пока нет. У меня есть она, голая и прямо передо мной. Я не могу упустить эту возможность. Я хочу, чтобы она поняла, что тоже хочет меня.
Я скольжу руками вниз, вниз... пока они не достигают мягкости ее бедра. Я глажу там мягко, едва касаясь, пока ее глаза не закрываются. Ее дыхание быстрое и мягкое, и я улыбаюсь.
— Тебе нравится это? — спрашиваю я спокойно. — Мой вид искусства?
Она кивает.
— Ты... очень творческий человек, — прошептала она.
Я хихикаю, потом передвигаю руку в сторону самого чувственного места, между ее ног. Она задыхается, когда я придерживаю ее ноги и прикасаюсь к ней, двигаюсь вокруг ее наиболее чувствительной части. Она опирается на меня, позволяя мне поддерживать ее, когда я глажу ее.
Я склоняю голову и втягиваю ее розовый сосок в рот, мягко сосу, затем позволяю ему выскользнуть обратно. Она сладкая на вкус, как я и думал. Я массирую ее нежную кожу, вдыхая ее запах и тепло, в то время как пальцы другой руки не останавливаются ни на секунду.
Она стонет, и я почти гибну от этого звука. Я никогда не хотел ничего больше, чем погрузить себя в нее прямо сейчас. Я сглотнул. Я не могу. Но я могу заставить ее хотеть, так сильно, что, когда, наконец, это произойдет, это будет чертовски взрывоопасно.
Я наклоняюсь, прочертив контур шеи губами, а потом снова целую ее, жестко и глубоко, ускоряя движения пальцами. Сейчас она чертовски мокрая и мои пальцы плавно двигаются в ней, потирая, поглаживая, подводя ее к краю.
Она скулит.
— Я хочу тебя, — она дышит в мои губы. — Пожалуйста. Я хочу тебя.
Я сдерживаюсь так сильно, как могу, желая не отступать.
— Отпусти себя, — говорю я ей. — Прямо сейчас. Я хочу чувствовать, как ты кончишь на мои пальцы, Мила.
Ее глаза внезапно открываются, и она смотрит на меня, ее глаза наполнились раскованным удивлением, как будто никто никогда не говорил с ней так. И тогда я понимаю, что это, вероятно, правда. Я стону и опускаю голову, целуя ее в очередной раз. Я скольжу пальцами, и выхожу, быстрее, быстрее, сильнее, а затем она задыхается, выгибаясь, сокрушаясь против меня
Я втягиваю воздух, поскольку чувствую ее дрожь. Она сильно кончает, и это так чертовски сексуально.
Она влажная и дрожит, и я поддерживаю ее перед собой, завернутую в моих руках, пока она, наконец, не открывает глаза.
Мы оба теперь покрыты краской и когда она слегка отстраняется, чтобы посмотреть на меня, ее щеки вспыхивают, и она выглядит смущенной. Я улыбаюсь.
— Тебе понравился мой арт-проект? Думаю, это был шедевр.
Она закатывает глаза и слегка улыбается, наклоняясь, чтобы поднять разрозненные художественные принадлежности с пола. Я смотрю на ее задницу, так как она выставляет ее так прекрасно передо мной.
— Почему ты не трахнул меня, когда я попросила?
Звук этого слова идет из ее сладкого ротика, возвращая жизнь в мой член, и, замечая это, она поднимает брови.
Я улыбаюсь.
— Потому что ты еще не готова. Но будешь. И когда будешь, это взорвет твой разум.
— Я не сомневаюсь, — отвечает она тихо, снова наклоняясь, чтобы поднять халат, который она скинула. — Но это было несправедливо. Ты ничего не получил от этого. Я плохо себя чувствую.
Я смотрю на нее с недоверием. Серьезно? Этот маленький эпизод будет возбуждать меня в утреннем душе каждое утро с этого времени и навсегда.
— Поверь мне, — говорю я ей. — Я получил кое-что из этого. Не беспокойся об этом.
Она смотрит на меня с сомнением.
— Думаю, в это трудно поверить, но у нас большие проблемы. Куда еще можно пойти на свидание после такого?
Я пожимаю плечами.
— Я не знаю. Ты эксперт по нормальному проведению свиданий.
Она улыбается и краснеет.
— Это не было нормальным проведением свидания, — говорит она мне. — Это было экстраординарно. Только так, ты ведь знаешь.
Я усмехаюсь, когда она подбирает свою одежду и поворачивается ко мне.
— Думаю, сейчас мы должны принять душ.
Я улыбаюсь шире, и она снова краснеет.
— Отдельно, — добавляет она быстро. — Или я не смогу доверять себе.
Я смеюсь и следую за ней, когда она выходит из студии. Мои глаза еще раз останавливаются на ее совершенной заднице.
— Очевидно, — говорю я ей. — Ты показала, что не можешь быть уверенной, в таких ситуациях.
Она поворачивается и закатывает глаза.
— О, да. Это была полностью моя вина.
Я хихикаю.
— Это ты предложила мне порисовать, — напоминаю я ей, и она смеется. Я решаю, что ее смех стал моим новым любимым звуком в мире.
— Правда, — признает она. — Но это было не совсем то, что я имела в виду. — Она смотрит на меня лукаво. — Это было лучше.
***
После того, как мы оба приняли душ, я должен был признаться Миле, что забыл принести еду из китайского ресторана.
— Мне очень жаль, — говорю я ей, с усмешкой. — Я не могу думать более чем об одной вещи за один раз. И я был сосредоточен только на встрече с тобой в то время.
Она улыбается и тянется к телефону.
— Все в порядке, — говорит она мне. — У меня есть их телефон на быстром наборе.
После того, как еда прибывает, я показываю ей, как использовать палочки для еды и смеюсь над ее попытками. Она заканчивает есть вилкой; ее губы надуты.
— Я освою это, — клянется она. — Когда-нибудь.
Я улыбаюсь, и мы едим, а затем она говорит мне о просмотре девчачьих фильмов. Я, честно, понятия не имею, как это произошло, но мне было очень трудно ей отказать. Фильм заканчивается, когда стрелки часов переваливают далеко за полночь, а мы лежим в обнимку на теплом и уютном диване.
— Я не хочу вставать, — говорит она мне во время титров. — Я хочу остаться здесь, с тобой. Мы можем спать так сегодня ночью?
Ее глаза большие, как будто она просит меня о самом большом одолжении в мире. Мои руки обвиваются вокруг нее, и она устраивается на моей груди, ее стройная спина прижимается ко мне. Я улыбаюсь ей сверху вниз.
— Спи, Красная. Я буду здесь утром.
Она улыбается и закрывает глаза, прижимаясь ко мне. Я засыпаю, более довольный, чем когда-либо во всей своей жизни.
А потом я думаю.
Я думаю о своей матери и даже во сне мне интересно, что все-таки случилось. Я специально не думал о своей маме, потому что это было слишком болезненно. Но сейчас я снова думаю о ней, и не могу заставить себя проснуться.
Я где-то в темноте. И я боюсь. Не знаю, почему. Я ничего не вижу, но слышу голос моей мамы. Она умоляет. Потом я слышу свое имя.
Я пытаюсь открыть глаза, чтобы проснуться, чтобы больше не слышать ее, но не могу. И в глубине души, я испытываю чувство сильного ужаса, хотя и не знаю, почему.
— Не он! — Она плачет, и я знаю, что это ее голос, потому что я никогда не забуду, как это звучит. — Не он!