Так спустя неполных два месяца после приезда в Палестину Ольга одержала свою первую победу: барон не только не лишил колонию поддержки, но даже удалил Осовицкого из Ришон-ле-Циона.
Глава десятая
Жена и мать
Первый урожай в колонии созрел на винограднике Лейба Ханкина.
Вечерело. Пурпурное солнце медленно клонилось к закату. Вдалеке виднелась зеленая полоска садов и покачивались на ветру высокие пальмы. Большой верблюд, нагруженный двумя огромными корзинами с темными ягодами, медленно и важно двигался среди песков. За ним следовала большая группа мужчин, женщин и детей. Была среди них и Ольга. Иногда взгляд ее по привычке обращался в сторону моря. Но впервые, глядя на него, она не ощущала прежней тоски. До сих пор каждый взгляд в сторону моря напоминал ей о покинутой России и о Федорове. Теперь же образ Сергея в памяти потускнел, потерял отчетливость, словно картинка из давно прочитанной книги.
Дул теплый ветер. В лучах закатного солнца вереница телег подъезжала к дому Ханкиных. Иеѓошуа подошел к Ольге и начал рассказывать ей, как в библейские времена принято было давить виноград.
Ольге внезапно вспомнилось описание иудейских полей в любимой книге ее детства — романе Авраама Many «Любовь к Сиону». Когда она впервые прочла этот роман, ей было лет десять. Пейзажи Иудеи с ягнятами на голых холмах, роскошные виноградные кисти с сочными ягодами — все это всплыло в ее памяти при взгляде на верблюда, горделиво шагавшего под грузом корзин с виноградом. При виде девушек в белых одеждах, водящих хороводы, она остро ощутила атмосферу книги, описывающей жизнь народа на своей земле. На девушках были длинные юбки с ослепительно белыми передниками и безукоризненно выглаженные белые рубахи. На мгновение девушки показались ей дочерьми колена Вениаминова, вышедшими плясать на винограднике. Ольга словно перенеслась в эпоху судей и пророков — во времена, когда еврейский народ пришел на землю, текущую молоком и медом, и Господь благословил его изобилием плодов земных.
Иеѓошуа Ханкин продолжал говорить — взволнованно, воодушевленно. Длинными волосами и бледным вдохновенным лицом он напоминал российского народника. Юноша стоял к Ольге совсем близко, и иногда его кудри касались ее плеча. Эти прикосновения пробуждали в ней новое, незнакомое чувство — влечение, смешанное с любопытством. Ольга почти не слышала его объяснений, потому что в душе у нее шла внутренняя борьба.
Летний ветер, песни на иврите и веселые пляски заглушили тоску Ольги по России. Впервые она почувствовала принадлежность к этой земле и ее обитателям. До сих пор ее жизнь в Палестине представлялась ей временной, и она смотрела на все вокруг лишь глазами гостя. Сейчас радость колонистов захватила ее, и ей страстно захотелось быть одной из них.
Тем временем маленькая группа уже входила во двор дома Ханкина, находившегося на склоне холма, недалеко от здания администрации. В красноватых лучах заходящего солнца силуэты людей, лошадей и повозок напоминали причудливые зыбкие тени.
Мужчины высыпали виноград в огромную бочку. Лейб позвал своего младшего сына Танхума, прочитал благодарственную молитву и объяснил юноше, как нужно давить ступнями виноградные гроздья. Тот сначала застеснялся, но потом преодолел смущение и принялся за дело. Вскоре струйки темно-багрового сока начали стекать из бочки в специально для этого прорытый узенький канальчик. Столпившиеся вокруг поселенцы молились, поглядывая на юношу как на чудо.
Танхум трудился без устали, энергично погружая ступни в фиолетово-шелковистую виноградную массу. Потом женщины обнесли всех бокалами с темно-красным сладким соком. Лейб Ханкин произнес полагающееся благословение и небольшую проповедь. Он говорил о великой мечте и жизненных трудностях, о долге продолжать начатое и о необходимости вести самостоятельное существование. Слова его взволновали поселенцев. После торжественной части колонисты выпили «за здоровье», от души чокаясь друг с другом бокалами. Отвечая на чье-то приветствие, Ольга внезапно встретилась взглядом с Иеѓошуа Ханкиным, который стоял возле нее. Она почувствовала, насколько сильна его радость, хотя внешне он и оставался невозмутимым. «За нашу землю, за нашу колонию, за нашу независимость», — сказал он, подчеркивая каждое слово, и залпом выпил содержимое своего бокала. Потом налил себе из бочки еще соку. Ольге был приятен безграничный энтузиазм этого юноши, и, глядя на него, она испытывала симпатию, сочувствие и жалость. Он был на много лет моложе Ольги. Однако его скрытая энергия и сила притягивали и волновали ее, заставляя забывать о возрасте. Она вспомнила рассказы о «выходках» Иеѓошуа и почувствовала, что его бунтарский характер нравится ей все больше и больше. Он, верно, способен на самые дерзкие поступки и всегда будет искать возможность их совершить. Иеѓошуа залпом осушил второй бокал и, схватив Ольгу за руку, увлек ее за собой в толпу танцующей молодежи.