Обосновавшись в Яффе, Устинов отвел под госпиталь весь первый этаж своего дома. Это произошло еще до открытия в городе еврейской больницы, и еврейские поселенцы приезжали туда лечиться от малярии. Среди его пациентов были также больные чахоткой, проказой, тифом и различными инфекционными заболеваниями, главной причиной которых являлось ужасающее санитарное состояние города. Спустя всего несколько дней после приезда Ольги в Яффу Устинов пригласил ее к себе домой и предложил поработать в его госпитале до открытия еврейской больницы.
Ольга работала не покладая рук и вскоре приобрела репутацию ответственной, не отступающей перед трудностями сестры милосердия и знающей акушерки. После того как она приняла роды у нескольких жен тамплиеров, о ней узнали и супруги яффских богачей — эфенди. Простые арабки рожали дома, не имея представления и не задумываясь о требованиях гигиены, но знатные дамы были весьма изнеженны. Впрочем, большинство из них и в глаза не видело образованной профессиональной акушерки. Те, кто побогаче, за несколько месяцев до родов уезжали в Бейрут, где получали необходимую врачебную помощь и желанный комфорт. Другие прибегали к услугам опытных родственниц или обращались к слепой старухе знахарке Фатиме, которая умела не только принимать роды, но и излечивать бесплодие при помощи заговоров и амулетов, а также предсказывать будущее.
Бутрус Рук был одним из самых богатых людей в Яффе. Люди из его рода жили в этом городе испокон веков, занимаясь импортом египетского хлопка и табака и покупкой земель.
Бутрус Рук проживал в просторном доме недалеко от моря. Его владения вплотную примыкали к прибрежной полосе, от которой их отделяла высокая каменная стена. Эта стена скрывала от посторонних глаз великолепный сад, состоявший из отборных лимонных и апельсиновых деревьев и финиковых пальм. Росли там даже редкие в те времена авокадовые деревья, саженцы которых эфенди Рук получил от садовника одного из своих ливанских родственников. Большой балкон, выходивший на море, был увит ярко-фиолетовыми бугенвиллеями.
В предвечерние часы Рук сиживал в пальмовом саду, потягивая кальян и обсуждая с близкими друзьями жизнь в Палестине. Веками была она спокойной и размеренной, и только в последнее время ее мерный ход нарушили странноватые молодые люди из России с бледными лицами и горящими глазами, которые мелькали на яффских улицах, волоча за собой обтрепанные чемоданы, и норовили остаться здесь навсегда.
Бутрусу Руку принадлежали тысячи дунамов песчаных дюн между Яффой и колонией Ришон-ле-Цион — эту землю он приобрел еще в семидесятые годы для того, чтобы выгодно перепродать. Теперь же, при виде переполненных евреями кораблей, прибывавших в яффский порт, он радостно думал, что не просчитался.
«И чего им нужно у нас? — удивлялся он, потягивая кальян и глядя, как солнце погружается в серебристое переливающееся море. — Скитаются по улицам, спят на прибрежном песке, всем здесь чужие…»
Друзья эфенди Рука, сами крупные коммерсанты, озабоченно кивали. Они тоже чувствовали, что в городе стало как-то неспокойно. Десятилетиями их кормили паломники из Европы, которые, прибыв в Яффу, закупали провизию в больших количествах, нанимали верблюдов для путешествий по святым местам и расплачивались золотом и серебром. А теперь город полон евреев без гроша в кармане, которые сами нуждаются в помощи. Впрочем, Руку и его друзьям не нравилось, что турецкое правительство не только не оказывает новоприбывшим материальной поддержки, но и запрещает им покупать землю.
Этот порядок, по мнению эфенди Рука и его окружения, был плох не только для приезжих евреев, но и для землевладельцев, которые не могли заработать на продаже земель. Негоцианты сидели в пальмовом саду, смотрели на волны, перебирали четки и говорили друг другу далеко не все, что думали.
Под балконом огромного дома стояла беседка, увитая жасмином и розмарином, с небольшим бассейном, в котором плескались золотые рыбки. В предвечерние часы вокруг бассейна собирались дамы и беседовали о своих дамских делах. Главным образом о том, как быть всегда желанной для мужчины. Они пили чай, принесенный молоденькой суданской служанкой, поглядывали на солнечные блики, проникавшие сквозь густую листву, и вели светский разговор. Однажды утром в эту беседку пригласили и Ольгу, так как ее слава хорошей акушерки, которая справляется даже с тяжелыми родами, распространилась среди богатых семейств.