Годом раньше Бутрус Рук женился на прелестной темноволосой смуглянке Джихан, которая была намного моложе его. Он называл свою высокую, стройную супругу «моя газель, моя лань» и был от нее без ума. Рук потакал всем прихотям и капризам молодой жены и баловал ее, словно дочь.
Когда пришел ее срок рожать, Джихан с отвращением отказалась от услуг старухи Фатимы и потребовала к себе Ольгу-московитянку. Мать возражала, но длинноволосая Джихан настаивала: «Я слыхала, что есть такая муаллама[6] из Московии с пальцами, белыми как снег. Я буду рожать только у нее. Она владеет разными французскими приемами и знает свое дело лучше любого доктора. Она очень терпелива, а пальцы у нее точно шелковые». Говоря так, Джихан смотрела в зеркало, поправляя черные как смоль волосы, уложенные в замысловатую прическу. На ней было шелковое платье цвета спелого персика, которое хорошо гармонировало с ее кофейного оттенка кожей.
Как ни старалась мать, ей не удалось переубедить дочь. Джихан полагала, что имеет право сама решать, кто будет принимать у нее первые роды. К тому же у нее достаточно денег, чтобы нанять европейскую акушерку.
Глава тринадцатая
Награда акушерки
Прошло несколько недель после разговора в беседке. Наступила осень. Однажды поздно ночью, когда серые морские волны с ревом накатывались на песчаный пляж, Ольгу вызвали принимать роды у Джихан. Уже в третий раз отправлялась она в дом Рука. За несколько дней до этого ее привозили туда познакомиться с девушкой, успокоить ее и подготовить к родам.
Джихан рожала впервые и была чуть жива от ужаса. Ольга успокаивала ее и помогала ей дышать правильно, несмотря на начавшиеся боли. В отличие от местных знахарок, она ничего не нашептывала над роженицей и не заставляла развешивать над ее кроватью талисманы. Это было большим новшеством для семейства…
«Дыши глубоко и тужься», — говорила она мягко и в то же время властно, предварительно убедившись, что шейка матки раскрылась на ширину трех пальцев. «Тужься же! Сильнее! Сильнее!» — строго прикрикнула она на изнеженную девушку, которая от ужаса, вызванного непривычными физическими страданиями, медлила выполнять ее указания.
«Я уже вижу темные волосики, — ободряла Ольга роженицу, — еще чуть-чуть, еще одно маленькое усилие, и ты — мать! Тужься!» Но ребенок все не рождался. Ольга продолжала говорить, все время следя за тем, чтобы колени девушки были широко раздвинуты. «Ну, деточка, ну еще совсем немного, последнее усилие! Вот он, вот он, все, уже, уже!»
Внезапно крики девушки смолкли, и в комнате раздался пронзительный плач новорожденного. Джихан перестала судорожно цепляться за края кровати и, как корабль после бури, в изнеможении отдыхала на забрызганных кровью простынях. На ее нежном лбу выступили капли пота. Глаза у нее были закрыты.
«Мальчик», — объявила Ольга, ловко удерживая крепкими пальцами овальное тельце. Потом перерезала скользкую извилистую пуповину и отнесла младенца в заранее приготовленную соломенную колыбельку. Сестра роженицы подложила под спину Джихан мягкие тряпки, чтобы они впитали в себя кровь.
«Иди, сообщи отцу, что у него родился сын, — сказала ей Ольга. — Эта минута — самая важная в жизни человека».
Роженица несколько минут лежала неподвижно с закрытыми глазами. Потом внезапно зарыдала — сказалось перенесенное напряжение. Плач перешел в едва слышное бормотание. Ольга вытерла ее лицо мягкой тряпочкой. «Все будет в порядке», — успокоила она Джихан, которая уселась вдруг на постели и устремила на Ольгу широко раскрытые глаза. Черты лица Джихан отличались необычайной нежностью. «Я хочу, чтобы моего сына звали Амар. Амар Рук — имя, подходящее для мужчины», — пробормотала она слабым голосом. Ольга провела рукой по черным волосам девушки и кивнула.
Велика была радость эфенди, когда он узнал о рождении сына. Он отправился на женскую половину дома, быстрыми шагами вошел в спальню, погладил жену по побледневшему лицу и поцеловал ее. Потом он обратился к Ольге и по-восточному цветисто поблагодарил ее за труд.
На следующий день Бутрус Рук попросил Ольгу назначить причитающуюся ей плату. Ольга попросила перенести этот разговор в приемную богача. Бутрус Рук никогда не разговаривал с женщинами в своей приемной, но из уважения к европейской акушерке решил сделать для нее исключение. Выслушав комплименты и похвалы Рука, Ольга предложила ему договориться обо всем с ее мужем. Она понимала, что таким образом приобретет уважение богача-араба, избавив его от непривычной и унизительной необходимости вести переговоры с женщиной. Была у нее, однако, и еще одна, более важная цель. Она хотела предоставить Иеѓошуа возможность познакомиться с эфенди.