Ты непременно должна познакомиться с его старшим сыном Иеѓошуа. Это смелый парень, неразговорчивый, но полный силы и решимости. Внешне сын Ханкина похож на анархиста. Волосы у него длинные, как у петербургских студентов, и он всюду ходит в русских сапогах с голенищами до колен, без которых, по правде говоря, спокойно мог бы обойтись, потому что земля здесь безводная и слякоти практически не бывает.
Дорогая Ольга! Я рассказываю тебе эти подробности, потому что хочу, чтобы ты знала обо всем, что происходит в нашей стране, и надеюсь, как и все остальные, что ты скоро присоединишься к нам. Здесь очень много арабов. Большинство из них — бедные крестьяне и арендаторы, но есть и несколько богачей, так называемых «эфенди». Они, конечно, очень обрадуются приезду акушерки. Я уверен, что ты будешь для них просто спасением.
Я очень надеюсь, что ты приедешь и полюбишь жизнь и работу на нашей святой земле. Пришло время, когда ты должна понять, что твое место здесь. Конечно же, оно здесь!
Очень скучаю по тебе и вместе с Фанни и Шимшоном шлю тебе горячий привет.
Глава пятая
У Ялага
Однажды вечером Ольга попросила Федорова пойти с ней в гости к одному из еврейских поэтов — Иеѓуде-Лейбу Гордону по прозвищу Ялаг, Когда они вышли из дому, сумерки уже почти сменились ночной темнотой. Мужик в тулупе, кряхтя, зажигал уличные фонари, в тусклом свете которых поблескивали булыжники мостовой и смутно вырисовывались темные силуэты мостов.
Ольга рассказала Федорову, что Ялаг — известный в еврейской среде поэт, творчество которого проникнуто бунтом против галутного мышления. На его поэтические вечера часто приходили представители русской интеллигенции.
Вечера эти держались в большой тайне, потому что были нелегальными. Все национальные движения меньшинств, в том числе и «Хибат Цион», были запрещены. Устав этой организации запрещал ее членам обсуждать национальные задачи, программу заселения Палестины. Еврейская интеллигенция тоже была вынуждена встречаться тайно. Чтобы избежать неожиданного столкновения с полицией, «конспираторы» пользовались разного рода сигналами. Например, цветочный горшок, выставленный на подоконнике в квартире, где должна была состояться встреча, означал, что все в порядке, можно заходить. Если же он отсутствовал, гости понимали, что где-то поблизости притаился тайный агент и следует вернуться домой.
Федоров знал, что Ольга принимает активное участие в культурной жизни интеллигенции. Он несколько раз заставал у нее дома Владимира Темкина[3] и других известных в Петербурге еврейских деятелей. Федоров догадывался, что Ольга пользуется известностью в их кругах. Он знал также, что она очень дорожит своим знакомством с представителями еврейской интеллигенции, и прежде всего с журналистами, поэтами и писателями. Поэтому, когда девушка шла на какое-нибудь очередное собрание, он всегда соглашался сопровождать ее.
Ялаг, к которому направлялись сейчас Ольга и Сергей, только что вышел из тюрьмы, куда попал по обвинению в революционной деятельности. Он стал одной из многочисленных жертв преследований, обрушившихся на евреев после убийства царя. Впрочем, в конце концов оказалось, что арестовали его по ошибке, спутав с каким-то другим Гордоном.
Жил Ялаг в одном из доходных домов довольно многолюдного еврейского квартала. Какая-то женщина, встречавшая гостей в прихожей (то ли горничная, то ли жена хозяина, этого Федоров не понял), помогла Ольге и ее спутнику раздеться, и они прошли в гостиную, освещенную тусклым светом большой масляной лампы. Многочисленные окна комнаты, выходившие на улицу, были завешены тяжелыми бархатными шторами. Под окнами стоял продолговатый диван в темном чехле, на нем несколько гостей о чем-то горячо спорили по-русски. Если бы все это не происходило в доме еврейского поэта, Федоров принял бы их за православных русских дворян.
3
Владимир Темкин был выходцем из ассимилированной еврейской семьи. Он получил инженерное образование в Петербургском технологическом институте и активно участвовал в русском революционном движении. После погромов 1881 года Темкин сблизился с представителями еврейского национального движения. В 1891-м он был избран председателем исполнительного комитета организации «Ховевей Цион» в Яффе. Его деятельность потерпела неудачу из-за препятствий, связанных с законами Оттоманской империи и противоречиями внутри самой организации.