В такие минуты это счастье кажется вечным. И лишь потом внезапно обнаруживается, насколько оно хрупко и как надо беречь его, чтобы сохранить.
Мэри, вдоволь напившись великолепного бразильского кофе, ушла. Энн посмотрела на часы. Они показывали полдень. Дождь прекратился. Гейбриел, взглянув в окно, заявил, что дорога вполне прилична и он немедленно поедет в магазин.
— Но я вернусь до того, как стемнеет, дорогая. Если вдруг что-нибудь понадобится, позови Мэри. Она ведь живет через дорогу!
Энн усмехнулась про себя: неужели она не знает, где живет лучшая подруга?
— Не беспокойся, Гейб, — с нежной улыбкой ответила она, — со мной ничего не случится. Поцелуй меня на прощание и поезжай.
Гейбриел привлек ее к себе и поцеловал в губы. Это был не тот ночной поцелуй, наполненный безудержной страстью, а легкий и бесконечно нежный. И Энн вдруг ощутила уверенность в будущем. Этот поцелуй, подумала она, как печатью скрепил их отношения.
— Ступай, Гейб!
— До вечера, любимая.
Гейбриел вышел. Через несколько минут послышался шум отъезжающего автомобиля. Энн осталась одна. Ей сразу стало грустно. Она уже не могла жить в разлуке с этим человеком. И, даже зная, что скоро он снова будет рядом, тосковала.
Закончив уборку, Энн уселась у окна. Делать ничего не хотелось. Она просто смотрела на улицу и мечтала. Вскоре раздалось тарахтение мотоцикла. Энн знала, что на нем ездит местный почтальон Боб Уотерс.
Она выглянула в окно и помахала ему рукой.
— Здравствуйте, Боб!
— Здравствуйте, мисс Розетти. У меня для вас бандероль.
— Для меня? От кого?
— Не знаю. Вы должны расписаться. Бандероль заказная.
Энн открыла дверь, приняла бандероль и, дав почтальону положенные чаевые, вернулась в гостиную. Она осмотрела бандероль и заметила тисненую надпись: «Макгвайр и Шоу, адвокаты». Сердце Энн защемило от предчувствия беды. Она разорвала пакет. В нем оказались видеокассета и письмо. Отложив кассету, Энн с тяжелым сердцем принялась за письмо:
Мисс Розетти,
поскольку установленный нами испытательный срок для мистера Гейбриела Хантера истекает, препровождаю Вам видеокассету с записью нового варианта завещания миссис Эльвиры Фидерстоун. Запись, по ее желанию, сделана в моей адвокатской конторе. Миссис Фидерстоун хотела бы, чтобы эту пленку вы просмотрели вместе с мистером Гейбриелом Хантером. Затем мы произведем выплату денег в соответствии с последней волей покойной.
Мой секретарь определит точное время, когда Вы и мистер Хантер сможете прийти в контору для совместного подписания окончательных документов. К тому времени я оформлю Вам доверенность на получение денег со счета миссис Эльвиры Фидерстоун.
Приносим Вам самую глубокую благодарность за помощь в наблюдении за мистером Хантером. Не сомневаемся, что результаты Ваших умозаключений станут веским основанием для справедливого решения вопроса о судьбе наследства, оставленного миссис Эльвирой Фидерстоун.
У Энн потемнело в глазах. Итак, день, которого она так боялась и о котором старалась не думать, наступил. Вес это время в душе ее теплилась надежда, что все как-нибудь образуется само собой. Как именно, Энн не знала. Но была почти уверена, что в конце концов все устроится. И только сейчас она с ужасом осознала, что беда неотвратимо надвигается на нее. Ей предстоит направить адвокатам настоящий донос на Гейбриела…
Конечно, после всего, что между ними произошло, она не сможет написать о нем ничего плохого. Но не это главное. Весь ужас создавшегося положения заключается в том, что теперь Гейбриел непременно узнает, что она согласилась шпионить за ним. Узнает потому, что Джордж Шоу вызовет их обоих для окончательного решения дела о наследстве Эльвиры. А там, несомненно, обо всем будет рассказано подробно. Боже, что подумает о ней Гейб! Особенно когда мистер Шоу вручит ей чек в награду…
Ей никогда не удастся убедить Гейба, что она согласилась на условия адвоката, желая помочь Хантеру получить наследство. Гейб и слушать ее не станет.
— Тук-тук-тук! Мы дома? — раздался из прихожей голос Мэри. — Опять не запираем дверь? Ай-ай-ай!
— Проходи, — глухо проговорила Энн, с трудом владея собой.
Мэри взглянула на бледное лицо Энн, всплеснула руками и тяжело опустилась на диван.