Перед отъездом я сказал Лере, что мне на время нужно заморозить карточку, потому что у налоговой возникли кое-какие вопросы к движениям средств на моих счетах.
Ненавижу врать. Но любопытство взяло верх. Лера отреагировала спокойно, не вызвав никаких подозрений. Сказала, что это всё неважно и они будут скучать по мне, пока я буду в отпуске.
Сам отпуск прошёл на ура. Всё-таки Арина взрослеет очень быстро, и у нас с каждым днём появляется всё больше общих интересов. Да и дуться она на меня вроде как совсем перестала.
Мы решили не выпендриваться и поехали на маленький курорт под Сочи, в отель с закрытым пляжем. На публичных пляжах в это время года чурчхеле некуда упасть из-за количества людей.
Успели и объехать все интересности в округе, даже до гор добрались, и провели много времени на пляже, что раньше нас не очень радовало. А тут как прорвало. Солнцезащитный крем использовали в промышленных масштабах. Сгореть не сгорели, но кожа стала цвета курочки гриль, причём у обоих.
С Лидой постоянно были на связи, и явно больше по нашей инициативе. Она словно не хотела нам мешать, но мы с Ариной всем своим поведением показывали, что это невозможно, и бомбили её фотографиями, созванивались и списывались по поводу и без.
Вернулись в конце июля, чертовски довольные.
Лично я был просто на седьмом небе от счастья, и не только из-за отдыха, которого мне катастрофически не хватало, но и из-за того, что отношения с Ариной у меня вроде как действительно наладились.
Лида чуть ли не с самолёта забрала дочку к себе, и видно было, что они безумно соскучились друг по другу. А я решил встретиться с Лерой. Однако она всячески избегала меня и под разными причинами отказывалась пересечься. Про финт с карточкой я за время отпуска умудрился забыть, поэтому ничего подозрительного в этом не нашёл. Но через три дня игнорирования и оправданий на тему, почему мы не видимся и даже не созваниваемся нормально, Лера прислала в мессенджер огромное сообщение. Хотя, вспоминая наше знакомство и все окультуренные беседы, я скорее ждал от неё бумажного письма с восковой печатью. Впрочем, кто знает, может, это всё было фикцией? Может, Лера просто грамотно выстроила свой образ, чтобы меня заарканить?
«Извини, Вадим. Мы решили вернуться к папе Маратика. Ты знаешь, для меня нет ничего важнее сына, а ему так будет лучше…»
Потом последовали благодарности за проведённое время вместе и бла-бла-бла про «навсегда в её сердце». И в конце уточнение, что не надо искать с ней встреч, «потому что это всё и так нелегко».
Я тут же попробовал позвонить Лере, но безрезультатно. Потом ещё, и ещё, и ещё.
То ли игнорировала, то ли заблокировала.
Ситуация не давала мне покоя. Я был уверен, что упускаю что-то из виду, а Лера не раскрыла всех причин. Не может же быть, что дело в замороженной кредитке? Неужели всё оказалось настолько просто и тошнотворно?
Я не хотел верить.
А потом мне пришла в голову мысль поискать Лериного бывшего мужа в сети. Я не был уверен, зачем именно, но идея не отпускала, вгрызлась в мозг и никуда не хотела деваться. Решил найти, а потом уже думать, что с этим делать.
Задача оказалась проще простого. Достаточно было знать, чем он занимается, как его зовут и что Лера и Марат всё ещё носят его фамилию.
На профильном сайте с анкетами айтишников я увидел его скромный послужной список, в котором последним пунктом значилось некое приложение «Сеновал» и текущий год создания.
И когда я решил утолить своё любопытство и проверить, что это за разработка такая, всё стало на свои места.
Поисковик выдал ссылку не только на это приложение для знакомств, но и кучу новостных заголовков недельной давности. В статьях рассказывалось о том, что крупный технологический гигант купил уникальное приложение от отечественного разработчика за рекордную для рынка сумму, которую, понятное дело, не разглашают.
Так что там Виктор говорил про меркантильность Леры? Будь проклята его прозорливость.
132
Вадим
Как только я всё это обнаружил, сожаление от расставания с Лерой быстро стало сменяться целым букетом чувств — от сомнений и злобы до радости и облегчения, что всё закончилось так скоро и по большому счёту почти без последствий. Впрочем, если радость во мне и зарождалась, то такая, от которой настроение не сильно улучшается.
Это как попасть в серьёзную аварию — рад, что не умер, но машину, не подлежащую восстановлению, жалко. Проходили, знаем.
Но самым сложным для понимания было чувство освобождения. Я его не сразу разглядел, но потом, когда понял, что это именно оно, то совершенно запутался в себе. Самое правдивое объяснение было банальным до оскомины: просто это была не любовь. Ни у Леры ко мне, ни у меня к ней.