В общем, всякое бывало. И всё безуспешно.
Думаю, это была бы очень грустная история, если бы сейчас я не шёл по парковке встречать свою любимую Аришку. Она — награда за трагедию и боль, которые свалились на меня в прошлом. Она — результат того самого пути, который называют неисповедимым. И спасибо Богу за него.
Выяснилось, что я проиграл — Арина добралась до выхода раньше, чем я успел припарковаться и дойти до него. Так что теперь, сжимая в руках рабочую тетрадь, дочь сияла победной улыбкой.
Добравшись до школы, мы обменялись поцелуйчиками в носы: вначале я Аришку, потом она меня, — наш обычный ритуал на прощание.
— Я подъеду впритык по времени, так что будь готова, хорошо?
— Да, пап, — сказала Ариша, захлопнула дверь машины и, махнув рукой на прощание, побежала к подруге, которая ждала её у входа в здание.
А я, провожая дочку взглядом, невольно повторил уже вслух то, что недавно звучало в моей голове: «Спасибо Богу...»
16
Вадим
После расставания с Ариной настало время уделить внимание другому моему «ребёнку» — в этот раз на профессиональном поприще. Студию архитектуры и дизайна, организованную мной много лет назад, я назвал «Баухаус» — в честь немецкой школы, оказавшей огромное влияние на развитие архитектуры в двадцатом веке.
Последние восемь лет мы работали и принимали клиентов в небольшом двухэтажном здании в историческом центре города. Несмотря на то, что этот дом был построен в девятнадцатом веке, мы с моей командой застали его в аварийном состоянии, и в администрации города были люди, продвигавшие идею сноса здания. Но мы подняли все возможные связи, стараясь доказать ценность этого дома для города, и взяли на себя обязанность отремонтировать всё на собственные средства — в случае сохранения здания и передачи его нам в аренду на льготных условиях.
И если снаружи мы восстановили здание максимально приближённо к тому, каким оно было в девятнадцатом веке, то внутри уже позволили себе творить всё что угодно, потому что восстанавливать там было практически нечего и никаких фотографий внутреннего убранства дома не сохранилось. В итоге получился стильный современный офис творческой команды.
Я зашёл в холл на первом этаже и невольно улыбнулся. Так бывало всегда, как только я видел акт творческого хулиганства, что все эти годы вызывал споры у моих коллег. Кто-то говорит — китч и безвкусица. А кто-то снимает шляпу и предлагает выставить экспозицию из нашего холла в какой-нибудь современной галерее.
Мой хороший друг и уникальный скульптор занял весьма необычную нишу на рынке творческих услуг, занимаясь художественным уничтожением скульптур из гипса, мрамора и других материалов. Если точнее, он создаёт якобы уничтоженные естественным путем произведения. И делает это таким образом, что выглядит очень натурально. Кто-то скажет: ломать не строить. Но это как раз тот случай, когда ломать надо уметь!
В общем, давным-давно я заказал у него для «Баухауса» копию скульптуры Лаокоона с сыновьями и змеями, разлетающуюся на куски. Но сложность задачи была в том, что я попросил его изобразить момент якобы взрыва, чтобы осколки оставались подвешенными в воздухе, как будто бы мгновение разрушения было поставлено на паузу. Для посетителей «вау-эффект» был обеспечен. (Мои подчинённые, кстати, часто называли подобное не «вау-», а «бау-эффект» — от названия фирмы.)
Мне действительно нравилась эта идея. Как сказал один из героев фильма «Бойцовский клуб»: «Мне захотелось разрушить что-то прекрасное».
Но сейчас эта работа неожиданно напомнила о нашем с Лидой браке, также находящемся в моменте распада на куски.
Я поднялся на второй этаж. Администратор Настя в это время разговаривала со Светой из отдела маркетинга. Обе девушки поздоровались со мной, и я пошёл в сторону своего кабинета, ловя по пути взгляды других коллег.
Зачем-то обернувшись, я заметил, что Настя со Светой о чём-то перешёптываются, глядя на меня. Тут же возникло странное ощущение, что на мне сегодня сосредоточено какое-то избыточное внимание. Даже мелькнула невероятная мысль, что слухи о кризисе в моей семье просочились на работу, хотя это и было невозможно.