Мы вновь хором заржали.
— Артур, прости, но ты тоже не авторитет. Жить с женой, которую не хочется…
— Без грубостей! — всерьёз и одновременно шутя погрозил ему Артур.
— Да я со всем уважением, Артур! У тебя прекрасная жена, лучи добра ей, и вообще, ты знаешь, как я к твоей семье отношусь. Но!
— Всегда есть «но»…
— Но! Я бы так не смог. — Сашка сделал многозначительную паузу. — Честно скажу, я сбежал бы к первой попавшейся крале, если бы понял, что не хочу свою жену. Ладно, если жена не пускает в постель, но я должен её хотеть, иначе никак! Я, конечно, охренею, на стену буду лезть, яйца будут болеть, а кулак стёрт от дроч…
— Избавь от подробностей, — перебил его я, поморщившись.
— Ладно-ладно! Мистер Вадим Нежные Ушки. В общем, Артур, у тебя достаточно херово обстоят дела, чтобы я слушал твои семейные советы. Без обид.
— Я и не претендовал, — пожал плечами Артур.
— Ну, а что скажешь ты? — Сашка пристально посмотрел на меня, затягивающегося сигарой. — Какой совет даст мистер идеальный муж из идеальной семьи с идеальной женой? А? Что мне делать, гуру?
Я закашлялся и поднял бокал виски.
— За наших жён, — просто сказал я.
Артур поднял бокал.
Виктор тоже, но добавил, что пьёт за наших жён и за то, что у него, к счастью, нет супруги.
Саша недовольно развёл руками, поняв, что я ушёл от ответа на вопрос, но присоединился к тосту.
Разъехались мы около часа ночи.
Надо ли говорить, что монолог Сашки произвёл на меня самое глубокое впечатление?
Несмотря на то, что я много выпил в этот вечер, я, как и всегда, оставался в здравом уме и отлично всё осознавал, отчего поездка на такси по ночному городу оказалась полной размышлений о правильности моего решения развестись с Лидой. При всей экспрессивности и эпатажности Сашки, я не мог с ним не согласиться. Если уж сохранять семью, то по-настоящему. А для этого нужно быть уверенным, что простил человека. В противном случае будет не семья, а полуфабрикат, как сказал Сашка.
Полуфабрикат. Я вспомнил эту метафору и усмехнулся, глядя на мелькающие огни ночного города.
Дома было темно. Я тихо разулся, снял куртку и прошёл на кухню, чтобы вымыть руки и попить воды.
В кино часто используется такой сюжетный ход. Персонаж заходит к себе домой или в номер отеля и не замечает, что в тёмном углу, на стуле или в кресле, сидит кто-то и поджидает его.
Почти так же получилось и у меня.
В темноте кухни, подсвеченной лишь огнями города, пробивающимися сквозь прозрачные шторы, за столом сидела женщина, подарившая мне семью. И сама же её и убившая.
20
Лида
«Это же не было командировкой, да?»
Последняя фраза Арины эхом отдавалась у меня в ушах, заставляя сердце биться в бешеном ритме. Перед глазами медленно темнело, и мне казалось, что я умру прямо там, перед входной дверью, глядя на то, как дочь снимает свою яркую осеннюю куртку, не отрывая от меня взгляда. Глаза Арины были такими же, как у Ромки и у меня, — насыщенно-голубыми, — но смотрели иначе. Удивительно, но именно сейчас, в это самое мгновение, когда я задыхалась от отчаяния и чувства вины перед своей семьёй, Арина как никогда казалась мне похожей на Вадима.
Так было всегда. Всегда, сколько я помнила их обоих. Будто там, на небе, плевать хотели на генетику.
— Не было, — сказала я сипло и сглотнула горький комок в горле. — Ариш… пойдём на кухню, поговорим. И, может, пиццу закажем? Я, по правде говоря, очень голодная…
— Давай, — кивнула дочь, впрыгивая в тапочки. Она вроде бы улыбалась — но глаза смотрели серьёзно, настороженно и вдумчиво. С точно таким же выражением лица Аришка обычно решала задачи по математике. — Пойду помою руки, а ты пока сделай заказ, мам. Мне «Четыре сыра»!
Даже любимая пицца у них с Вадимом была одна и та же.
— Я помню, — откликнулась я негромко и вновь перестала дышать, услышав в ответ небрежное: