— Почему? — перебивает меня Макс.
— Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Меня воспитывали дедушка с бабушкой. Через три года после смерти родителей у дедушки случился сердечный приступ, спасти не удалось. Мы остались с бабушкой вдвоем.
— Прости, — Макс смотрит на меня виновато.
— Я практически не помню своих родителей. Только некоторые обрывки воспоминаний — катание на ослике, папа читает мне «Красную шапочку» перед сном, с мамой собираю клубнику на даче, мой последний день рождения с двухэтажным тортом. В тот день на мне было белоснежное платье, которое я выпачкала тортом, а потом из-за этого плакала навзрыд, — мы смеемся, — родители целовали меня с двух сторон, а затем превратили это в игру. Позабыв о платье, я хихикала и подставляла то одну, то другую щеку — это все, что я помню о своих родителях.
— Мне очень жаль, — Макс кладет руку на мои сцепленные пальцы и легонько сжимает.
— Все в порядке. — Конечно, мне не хватает родителей. Раньше я завидовала детям, у которых они есть, но с годами смирилась с этим. К тому же бабуля никогда не обделяла меня любовью. Поэтому я не могу сказать, что когда-то была лишена внимания.
После неловкой паузы Макс задает обычные вопросы, вроде того — «откуда приехала», «почему выбрала эту специальность», «чем занимается бабуля». Я рассказываю Максу о себе, о бабушке. Он слушает, иногда кивает, иногда уточняет что-то. Комнату освещает лишь тусклый свет от настенного светильника, но этого достаточно, чтобы мы видели лица друг друга. На мгновение мне кажется, что ему действительно интересно слушать меня. А потом убеждаю себя в том, что он просто хочет поддержать разговор. Было бы нелепо, если бы мы сидели на кровати и молчали.
С кухни доносятся голоса, смех, музыка, но как такового шума, чтобы разозлить соседей, нет, и я постепенно успокаиваюсь. Уходит неловкость и волнение. Мне вполне комфортно находится с Максом наедине, не считая спящей Ани рядом, и болтать с ним.
— Тот парень больше не надоедает тебе? — спрашивает Макс после моего рассказа о себе.
— Нет. — Если честно, я больше не встречала Влада, что не может не радовать.
— Как рука?
— Синяк сошел, — я смотрю на место, где недавно красовался отпечаток пальцев Влада.
— Дай мне знать, если он будет приставать, — я смотрю на Макса и думаю, почему он это делает для меня? — Расскажи, что между вами произошло? — просит он.
Стоит ли об этом говорить? А с кем я еще могу это обсудить? Я рассказываю Максу о наших трех встречах. Стыдно об этом говорить, хотя моей вины в случившемся нет.
— Я до сих пор не понимаю, почему он так себя повел.
— Думаю, ты ему понравилась, — говорит Макс.
— Поэтому надо так грубо приставать? — не могу скрыть своего возмущения в вопросе.
— Наверно, он не умеет по-другому.
— Влад сказал, что привык получать то, что хочет.
— А ты своим отказом еще больше подогрела к себе интерес.
— Но, у него есть девушка, — возражаю я.
— И что? — Макс улыбается, — к твоему сведению, мужчины заводят любовниц, несмотря на то, что женаты, а ты говоришь девушка.
— Не проще ли развестись?
На что Макс только пожимает плечами.
Я вспоминаю то, что бабушка рассказывала о моих родителях. Они любили друг друга преданно и нежно. Бабуля уверена, если бы один из них остался жив после аварии, то вряд ли справился с потерей другого. Думаю, мой отец никогда не поступил бы так с мамой. Жаль, что я не могу сходить на его могилу. Я даже не знаю, где он похоронен. Его родители не приняли мою маму. Отцу пришлось выбирать между семьей и любимой женщиной. И он остался с мамой. Это еще раз доказывает то, как они любили друг друга.
Мой вопрос повисает в воздухе, и я смотрю на Макса. Его серьезное лицо выдает то, что он сосредоточенно о чем-то размышляет. Я не решаюсь прервать молчание, и мы продолжаем сидеть в тишине.
Вдруг дверь распахивается, и в комнату вваливается Дима.
— Ой! Извините, — делая вид, что он мешает чему-то интимному, разглядывает нас игривым взглядом.
— Чего тебе? — голос Макса звучит сердито.
Веселый и хорошо набравшийся Дима выглядит растерянным. Немного помолчав, он подходит к кровати и садится с краю, напротив нас и заявляет:
— Мы спать собираемся.
— И? Ты хочешь, чтобы я спел тебе колыбельную?
— Очень смешно. Ха-ха-ха, — Дима хлопает в ладоши. — Куда мне деть двух оставшихся? — уже серьезно спрашивает Дима.
— А какого лешего ты притащил троих?
Только сейчас я понимаю, что они говорят о моих сокурсницах. Пренебрежение в их голосе злит меня.