Хлопнула соседская дверь, и на улицу выбежала Джина, волоча за собой лопату.
– Что? – спросила она.
– Опять телефон замерз. Буквально.
– Он протестует. И я его понимаю.
У нее был очень мягкий выговор – единственный известный мне случай, когда новоанглийская речь звучала приятно.
Я снова попробовала принять звонок, и на этот раз получилось.
– Привет, – сказал мужской голос. – Я Тони из «Тайр-Макс Америка», хочу рассказать вам о наших сезонных акциях…
У меня сжалось сердце.
– Не интересует, – буркнула я и сунула телефон в карман.
– Из стартаповской духовки никаких известий? – спросила Джина.
Она имела в виду Фабрику.
– Из инкубатора, – поправила я. – Духовка печет. А инкубатор мягко греет, способствуя зарождению жизни.
– Да называй как хочешь.
– Нет, ответа не было.
Фабрика. Вообще, она называлась школой, но, по сути, это было единственное в своем роде место, откуда начинали путь все айти-вундеркинды. На курс принимали только двадцать человек, которые в течение года бесплатно учились и проживали в кампусе, расположенном в Кремниевой долине, а также соревновались за звание Основателя. Победитель получал стартовый капитал в миллион долларов и, что еще важнее, известность, уважение и всеобщее признание.
Я мечтала попасть туда с десяти лет, когда впервые прочитала в газете статью про Митци Эрст – девочку-гения, выпускницу Фабрики и создательницу первого приложения по распознаванию лиц «Найди меня», с помощью которого можно было отыскать свои фотографии по описанию. Митци запустила несколько фоторедакторов, но самым известным стал «РетроГрам» – он превращал современные снимки в портреты девятнадцатого века.
Митци давным-давно выросла, но вырезка со статьей о ней по-прежнему висела у меня над кроватью вместе с профайлами и старым интервью, в котором она рассказывала, что каждый, у кого есть интересная задумка, может попасть в Калифорнию, если будет усердно трудиться. Но, видимо, только не я.
Мне в первую очередь были важны не деньги и даже не победа, хотя, конечно, и то и другое – здорово. Я мечтала оказаться среди тех, кто меня поймет. Кто не сочтет меня сумасшедшей ботанкой, способной беседовать только с компьютерами. Кто, познакомившись с Умницей, оценит ее возможности, а заодно и мои.
Я с тоской оглядела громоздившиеся вокруг сугробы.
– Кто сказал, что эти места пригодны для жизни человека? Выделить, щелкнуть, удалить. Почему никто до сих пор не придумал, как это делать в реальности?
– Придется тебе самой постараться, – ухмыльнулась Джина. – Хотя, вообще, не ясно, чем ты недовольна. Ваша подъездная дорожка на полтора метра короче нашей.
Джина была младшей из четверых детей в семье, и ей постоянно приходилось перекрикивать братьев, отчего у нее выработался очень громкий голос. Мы были полными противоположностями друг другу: она – низкая, а я – высокая; она – кругленькая, а я – тощая; она – милая и обаятельная, а я – нелепая и нескладная. Джина хоть и жаловалась на холод и снег, любила зиму, по вечерам она мечтала о собственной комнате, в то время как я каждый день сидела одна в пустой квартире, желая окружить себя людьми. Она была совершенно безнадежна в информатике, зато любила спорт – занималась сама и следила за соревнованиями. Мы жили по соседству с детства.
– Это единственное время года, когда я рада, что живу не в большом доме, – сказала я. – Представляешь, каково это – чистить от снега длиннющие, извивающиеся подъездные дорожки?
– Если бы ты жила в таком доме, тебе бы хватало денег, чтобы заплатить тому, кто расчистит их за тебя, – заметила Джина.
– Если бы у меня было столько денег, я переехала бы туда, где не бывает снега.
Джина закрыла глаза:
– М-м-м. Флорида.
– Калифорния, – мечтательно подхватила я, – пальмы.
– Голубая вода, – сказала Джина, – и белый песок. Такой горячий, что босоножки не снимешь.
Представив горящие ступни, я немного сбилась с мысли.
– Холодная содовая и следы загара.
– Некрасивые следы, – нахмурилась Джина. – Солнечные ожоги.
Про ожоги мне тоже не понравилось.
– Песок в стакане с содовой.
– Песок в купальнике.
– Чайки выхватывают еду прямо из рук, – сказала я.
– Водоросли щекочут пятки, когда плаваешь.
Меня передернуло.
– Острые камни царапают ноги.
– Медузы маскируются под целлофановые пакеты, – продолжила Джина.
– Наступаешь по ошибке на медузу, – сказала я, морщась.