– Да не куксись ты, парень, – благожелательно говорил ему Кирюша. – Адъютант это прекрасная работа.
– То-то ты с нее в картографы подался, – проворчал тот.
– Да брось! Я тебе объясню, как тут и что. Ничего сложного. Только две проблемы и есть – вечно кто-нибудь ломится без доклада, и постоянно приходится бегать за водкой. Никогда не знаешь, когда майор решит выпить.
– Да черта ли за ней постоянно бегать? – фыркнул новый адъютант. – Купи сразу десять бутылок и поставь в шкаф.
– Да ты что?! – возмутился Кирюша. – Тут же свиснут.
– А ты запри.
– Вскроют.
– А ты хороший замок повесь.
– Ну знаешь, – рассмеялся Кирюша. – Что один человек сделал, то другой завсегда поломать может. А насчет первой проблемы что скажешь? В смысле, которые мимо тебя без разрешения прутся?
– Спущу с лестницы. В прямом смысле.
– Да-а? – иронически хмыкнул собеседник. – У нас, знаешь ли, далеко не каждого получится спустить с лестницы.
– Извини, но по рукопашке я был лучшим на курсе.
– Вот как? Допустим. А если старший по званию?
– Мне пофиг, я при исполнении.
Кирюша помолчал.
– Может и правда тебе лучше в картографы? – задумчиво сказал он.
– Издеваешься, гад? – вызверился новичок.
– Слушай, я не пойму, – окончательно озадачился тот. – Не хочешь быть адъютантом – нет ничего проще. Работай спустя рукава, и майор тебя вышибет на счет раз. У него не забалуешь.
Новичок печально вздохнул
– Не поможет, – сообщил он. – Не вышибут, хоть бы я вообще ничего не делал. Разве что переведут адъютантом к кому-то другому. Кто провинится или вообще…
– Это еще почему? – настороженно удивился Кирюша.
Но новичок, очевидно, уже пожалел о своей откровенности.
– Отстань, – буркнул он. – Нет у меня сегодня настроения исповедоваться. Давай кончать с делами.
Леха стоял у окна, слушал, как капельки дождя стучат по стеклу. Его, что называется, «пробило на подумать за жизнь». Забота товарищей о целостности его, Лехиной, шкуры растрогала и позабавила одновременно. С зомбаками, понимаете ли, на шашлык потопал. С людьми он пошел, с людьми. Не съели и не съедят. От голода разлагаться будут, и то не сожрут. Люди всегда останутся людьми. При любых обстоятельствах. Если, конечно, они вообще были людьми хоть когда-то.
А вот с живым человеком вроде Фролова, к примеру, вдвоем за хабаром не пошел бы. Такой вполне может в спину пальнуть, чтобы не делить добычу.
А что до пикника, так прошел он вполне на уровне. Очень милый был пикничок. А что не так? Ну, зомби. Ну, швайнехунда порвали. Можно подумать, что швайнехунду это важно – порвали его, или съели с ножом и вилочкой. Есть среди нас вегетарианцы? Нету? Вот и ладушки.
На девочек экстравагантное зрелище особого впечатления не произвело, зря Костик боялся шокировать любимую девушку окровавленной мордой. Медички! Их вообще хрен проймешь хоть чем-нибудь. Леночка только передернула плечами и обобщила, что наша Лера никогда не отличалась хорошими манерами.
Удивляло другое. Почему, чтобы почувствовать себя здесь живущим, а не выживающим, ему понадобилось связаться с компанией зомби?
И еще, конечно, вот это… Леночка вдруг с королевской щедростью сообщила, что надо им, медикам, испытать какую-то новую хрень, ускоряющую зомбячью регенерацию. А потому медики не станут крутить носом на внеплановую работу. И не будут возражать, если эти вот обалдуи завтра поиграют на арене не с ерундой какой-нибудь, а с автоматами. Она, Леночка, их с утречка оживит – и пусть себе развлекаются. А потом предоставят свои раздербаненные тушки на благо отечественной науки. И.... вообще охренеть! Радости полные штаны. Детишкам конфеток пообещали.
– Ну что ты лупоглазишься, Леха, – рассмеялась тогда Крысуля. – Была, в конце концов, целая культура, которая так представляла себе рай. Про Валгаллу читал?
– Было дело.
Все-таки из научников не выбьешь этого твердого убеждения, что вояка должен быть тупым пнем. Читал он, конечно, про этот рай для викингов. Бесконечные пиры и спарринг бои всерьез и с боевым оружием. Выходит, что райский у ребят вытанцовывается уикенд, причем не первый и не последний. Неожиданно для себя самого Леха вдруг достал телефон и вызвал Крысулю.
– Ты говорила, что присматриваешься ко мне, – спросил он, когда на том конце Иглы отозвался искаженный мембраной голос.