– Забавно, – рассмеялась Крысуля. – А Борода-то рассказывал не так.
– Да уж, – поморщился собеседник, – он под это дело все тебе выложил. Все, что знал. И ведь не накажешь его – сам приказал. А что он перестарался… Разводит стервец руками и говорит, что хотел как лучше. И ведь не врет. Но это самое «как лучше» – понятие очень и очень растяжимое. Все вы быстро учитесь так формулировать фразы, чтобы в них не было прямого вранья… Шустрые вы… И хитрые.
Доброжелателя, похоже, пробило на поговорить. По словам Бороды с ним это очень даже бывает.
– Но я, извини конечно, далеко не всегда говорил этому стервецу правду. Кому приятно рассказывать о своих ошибках? – продолжал разглагольствовать собеседник. – А непринужденно врать я давно научился – говорю же, у вас можно позаимствовать массу полезных мелочей.
– Так что там насчет попадания в Игру? – поторопила Крысуля
– Ах это… просто самый легкий способ устранить баг. Провалившийся в Игру человек камни вытаскивать уже никогда не будет, верно? И не нужно никакой нудной возни.
– Это точно… – медленно проговорила Крысуля. – Проще некуда. Нет человека – нет проблемы. И вообще, кого интересуют смерти и жизненные трагедии белых мышек, ага?
Она вспоминала костиковы рассказы об обугленном трупе Скорпиона, вспоминала о не вернувшемся неведомо откуда Флинте. Да сколько ж их еще было, по дури погибших ребят, не понявших вовремя, что правила игры для них изменились? И еще всплыли вдруг в памяти те монстрячьи деревни, за которые она, помнится, мечтала прострелить милому другу Доброжелателю башку.
– Обсуди этот вопрос с белыми мышками, – предложил Доброжелатель. – У вас в Институте их много обретается для разных опытов и препарирования. И не смотри на меня как через прицел. Я тогда действительно не очень представлял, насколько вы все неприспособленные. Думал – пойдете к своим, в вашу человеческую колонию, всего и делов.
Впрочем, он и сам видел, что доверительная и праздничная атмосфера уже разрушилась, и восстановить ее сегодня не представляется возможным.
Доброжелатель плеснул себе еще коньяку и сказал торжественно и очень-очень многозначительно:
– За наше общее дело!
Выпил коньяк и исчез.
Глава 11. О жизненных непонятках и сложностях.
– Да поймите же, – терпеливо говорил полковник. – В Зоне совсем другая жизнь. Никакого гламура. Никаких Вам ночных клубов и тусовок. Да, конечно, мы теперь можем переходить на Большую Землю, но, как Вы сами понимаете, отнюдь не каждый день и уж конечно не для посещения увеселительных мероприятий. Если Вы решитесь на этот шаг, Вам придется…
– Как? – перебила Прекраснейшая из женщин в полном изумлении. – Нет ночных клубов и светских тусовок? Совсем нет?
– Совсем!
Она пожала роскошными плечами.
– Ну что ж. Прекрасно. Именно этим я и займусь в первую очередь.
– Андрюшенька? – удивилась Прекраснейшая из женщин
– Тетя Лида? – в свою очередь изумился адъютант. – Ты-то откуда здесь взялась?
Женщина рассмеялась
– А что же ты, поганец, писал Мариночке, что тебя перевели служить в подмосковную военную часть?
– А я врал? – оскорбился тот. – Если в мою часть можно попасть из Москвы максимум за полчаса, то какая она по-твоему?
Адъютант гордо посмотрел на Прекраснейшую из женщин. А потом почесал затылок и добавил.
– Но маме меня все равно сдавать не надо.
И тогда полковник понял, что он окончательно пропал.
– Как ты не понимаешь, папуля? – возмущалась Крысуля, присевшая на подлокотник полковничьего кресла. – Это надо сделать. Это необходимо!
– Дядя Миша, она права, – поддакивал адъютант Андрюша. Он сидел на подоконнике, потому что в его кресле уютно устроилась Прекраснейшая из женщин.
– Вот видишь, Мишенька, – говорила женщина. – Даже наши дети все понимают. А ты…
Полковник проснулся в холодном поту. Он помотал головой и при всей своей несклонности к инфернальным выражениям грязно выругался. С этим входом-выходом одни проблемы. Днем сидишь и ждешь каких-нибудь гадостей с Большой Земли. Будут, будут гадости – за начальством не задержится. А ночь придет, так еще хуже. Приснится же такое!