– Ты, между прочим, отвлекла меня от дел, – сказал гость сердито. – И если по пустякам…
– Уступить тебе кресло? – спросила Маня. – Ой, да что ж ты так смотришь? Я что-то не то сказала? Извини, я простой бандит и не знаю слов политеса.
Маня, разумеется, кокетничала. Она считала себя отнюдь не бандитом, а Борцом За Идею.
Гость свирепо глянул на кресло и машинально потер бок.
– Что б я не видел здесь больше этого кресла! – рявкнул он.
Да… Валяться с задранными вверх ногами, как прошлый раз… кажется, ему это категорически не понравилось.
– Как скажешь, начальник, – покладисто согласилась Маня. – Буду его уносить перед твоими визитами и ставить другое. Но… Я ведь правильно понимаю, что по вашему этикету я как подчиненное лицо должна уступить тебе свое любимое место? Именно любимое?
Маня давно усвоила, что на вопрос, заданный неожиданно и в лоб, чужие невольно говорили правду. Для существ, безошибочно чувствующих ложь и привыкших к таким же собеседникам, вранье было вещью непривычной, требующей умения и значительного внутреннего усилия.
– Да, – невольно брякнул гость. Поморщился и рявкнул. – «Простому бандиту» таких слов, как этикет, знать невместно!
– Как скажешь, начальник. Я буду приносить другое кресло. Но… как же это… ведь тогда получится, что ты все равно не сидишь на моем любимом месте? – обеспокоилась Маня. – Мне-то нравится именно это кресло, оно такое изящное.
И ведь не врала, что характерно.
– Это что ж выходит, я не буду оказывать тебе уважения? И… ох!… даже может быть… э-э… хамить?
Если бы Маня прибавила, что это ее искренне огорчает, собеседник с легкостью поймал бы ее на наглом вранье. Но дураков нет – Маня прервала свою мысль на середине и уставилась на гостя с наивной озабоченностью.
– Зараза! – с чувством выругался тот и плюхнулся в устойчивое гостевое кресло. И принялся сверлить ее свирепым взглядом. Маня смотрела невинно и преданно.
– Мы сделаем так, – постановил наконец гость. – Я буду сидеть здесь. Но и ты в этом кресле сидеть не будешь! Ты сядешь на пол, поняла, стерва? Действительно, свалишься еще с этой фитюльки посреди серьезного разговора, с мысли меня собьешь… нехорошо получится.
Гость уже вспомнил, что собеседница лжи не видит, и он может нести любую дичь в свое удовольствие и без потери достоинства.
– Я сяду у твоих ног? Восточный стиль, как оно романтично… будто я эта… одалиска какая. С бубном, – Маня улыбнулась во всю свою широкую бугристую морду.
– С каким еще бубном?!
– Ну как же… так полагается… восточная одалиска должна бить своему повелителю в бубен. И петь. Эй! – зычно взревела она – Кто-нибудь! Ковер сюда.
Ковер появился в комнате прежде, чем Маня успела закончить фразу. Пушистый восточный ковер, мягкий, удобный и цветастый до полного ошеломления. Маня смаху плюхнулась на него, аж пол задрожал.
– Я спою тебе, о повелитель, – объявила она. И взвыла дурным голосом:
– Владимирский централ, ветер северный!
– Я тебе сейчас как двину в твой собственный бубен! – окончательно осатанел гость. – По стенке размажу. Ты у меня так запоешь! Забудешь, как вообще пасть разевают.
– Я опять что-то не то сделала? – удивилась Маня. – Извини, я простой бандит… да… Кстати, мне нравится этот ковер, – сообщила она. – Он тоже изящный. Почти как мое любимое кресло. Во всяком случае он гораздо лучше, чем безликая ерунда, в которой сидишь ты. Ой! Это что ж такое… опять не то выходит? Мы что же, по этикету должны поменяться местами?
– Ты у меня когда-нибудь доиграешься, гадюка, – пообещал гость. – Ох, доиграешься.
Маня кивнула. Конечно, она когда-нибудь доиграется. Люди ее профессии и положения редко умирают своей смертью. Она доиграется, но не сейчас. Она ему пока что нужна.
– Пришибить бы тебя, заразу… но ведь потом мороки не оберешься, – ворчливо проговорил гость. – Ищи тебе замену, корячься… У меня что, дел других нет? Но когда-нибудь я так и сделаю, даже если потом об этом пожалею.
Это да, мороки не оберешься. Она, Маня, специально позаботилась иметь в ближнем кругу несколько равноценных людей, влияние которых в группировке было примерно одинаковым. Так что с ее смертью неизбежно начнется раскол, раздрай и междоусобица. Будет тогда группировка вам все так же полезна, господа Чужие? То-то же.
Впрочем, перегибать палку все же не стоило.