– Твой отец, в общем-то, молодец! Но свою жизнь он посвятил исключительно семье, ее благополучию. Вроде бы это и хорошо, но ведь он – себе на уме. То есть, думает, что он всегда прав и правы только те люди, которые с ним заодно! Истина для него большого значения не имеет! И судьба остальных людей его никогда не волновала. Даже всемирный потоп в нём ничего не изменит! И притом он всякий раз будет абсолютно уверен в собственной непогрешимости. Впрочем, формальных претензий ему не предъявишь, да только пользы для вашего общества от подобных праведников тоже не дождешься! Потому-то они мне и неинтересны. Очень уж у них всё заурядно. Ты прости меня, пожалуйста, за неприятную откровенность. Иначе я не умею, ведь недосказанность, как и ложь, всегда провоцирует еще большее зло.
Я лихорадочно искал вопрос, который должен оказаться самым-самым важным. От него, возможно, зависит моя жизнь, но мысли беспорядочно скакали, и время утекало зря. Однако Пат раньше меня разобралась в моих мучениях:
– А я знаю, что тебе нужно – узнать историю своего рода! Правда, кое-что тебе известно, раз читал историю, написанную твоим неугомонным дедом. Жаль, что его исследования проникли всего-то до 1679 года. Глубже без архивных документов и не копнуть, а их-то и нет давно. Многочисленные войны да пожары сделали своё черное дело! Но я кое-что знаю. Например, про отца прадеда твоего деда, Тимофея Селивановича. Сосчитай для интереса – сколько поколений жило до твоего рождения! Тимофей слыл человеком весьма интересным – талантливым, увлекающимся, гордым, резким, хоть и бедным. Потому доля ему досталась тяжелая. Но, знаешь ли, с точки зрения любого историка-исследователя, очень интересная у него судьба. Взять хотя бы такой случай. Во всей округе Тимофей считался непревзойденным столяром – на его мебель всякому смотреть было любо-дорого! Хотя и молодой совсем, да только цены ему, как говорили, нет. Тем не менее, сам Тимофей цену себе знал, хоть и числился крепостным крестьянином, а, следовательно, обычных человеческих прав не имел. Как-то его помещик по-крупному проигрался в карты и, не имея возможности отдать долг деньгами, скрепя сердце, отдал бесценного Тимофея другому помещику. А тот, более удачливый в картежной игре, о том-то и мечтал, ибо стоил твой предок, как работник, целого состояния. Мнением же самого Тимофея никто не интересовался. Можно сказать, за человека его не считали! С другой стороны, хозяин Тимофея ещё долго торговался, настаивая, что долг не только полностью покрыл своим бесценным крестьянином, но передал удачливому сопернику даже лишнее. Потому-то в итоге вернули ему сдачу – двух борзых собак.
От столь жуткой судьбы своего предка я оторопел. Ничего себе – деда моего, всеми уважаемого, продали как некую вещь!
– Как же такое возможно, Пат?
– А почему невозможно? Российское государство после Великой смуты, когда в результате переворота к власти пришли прозападные немцы Романовы, как никакое иное, сотни лет держалось, даже процветало, именно на таких бесчеловечных порядках. Даже необоснованно расхваленные вашими историками реформы Петра оплатил своим непосильным трудом именно он, закрепощенный, униженный и нищий российский люд. Такой же, как твой прадед. За счет этого народа, вымирающего от недоедания, разжиревшие хозяева строили себе роскошные дворцы в стиле барокко, то есть, с множеством архитектурных излишеств! Кстати, новый барин позаботился – сразу устроил личную жизнь твоего деда – женил его на подходящей девке из своего имения. Опять же, не спросив самого Тимофея! А как иначе, если всякому барину позарез нужны крестьянские дети – подрастающие рабы!
– Так это ведь ужасно! – возмутился я. – Как они могли с людьми так поступать?
– Сережа! Ты помнишь, что по этому поводу говорил Владимир Владимирович?
– Путин, что ли? – среагировал я, полагая, что угадал.
– Нет! Он – ягодка другого поля. Не к ночи о нём будет сказано! Впрочем, вы с ним сами разбирайтесь, пока совсем не загнулись! Вот-вот поздно будет! А я подразумевала Маяковского. Помнишь? «Кроха сын к отцу пришел, и спросила кроха – что такое хорошо и что такое плохо?» Философский вопрос, надо сказать! Почти всё в жизни начинается именно с ответа на него. Но люди часто думают ни умом, ни сердцем, а скорее желудком или прочими своими органами. Словно бессловесные животные. А ты-то что надумал по этому поводу, кроха?
– Нашла кроху! – оскорбился я.
– А всё-таки, Сережа, – не унималась Пат. – Что такое хорошо, а что такое плохо?
Конечно же, я сумел бы отговориться. Например, сказать, каждому – своё! Но, зная историю Бухенвальда, где такими словами встречали новых узников, я в тот миг не смог произнести именно ее, первой пришедшую мне на ум – фраза прозвучала бы кощунственно. Я мог бы ещё порассуждать, затягивая время, но в тот раз, как ни странно, не обнаружил в себе ни чёткости, ни лаконичности мысли – озарение меня не коснулось. А Пат, вероятно, следила за ходом моих мыслей, потому и помогла дружески: