Первый папин контракт вызывает не меньшую боль. Фирма «Деф рекордз» отчисляла певцу всего лишь два процента доходов от продажи его пластинок. Поверить невозможно: два процента! Стоит ли удивляться, что Гевин Сэш разорился? И стоит ли удивляться, что студия «Деф рекордз», которая теперь, кстати, входит в корпорацию «Нью-Лук пикчерс» и в конгломерат Стивена, процветает? Нормальный контракт со звукозаписывающей фирмой дает артисту не меньше четырнадцати процентов. Учитывая, сколько альбомов было продано, папа мог бы заработать огромные деньги. Но, судя по всему, бедняга был рад любым условиям: разве мог он предположить, что по миру разойдется больше пятидесяти миллионов дисков? Боюсь, что, кроме аванса, он тогда ничего не получил.
Звонит сотовый.
— Перл!
Сразу узнаю голос Бретта. Забавно, что разрушитель моего собственного счастливого конца позвонил именно сейчас.
— Что тебе нужно? — грубо отзываюсь я.
— Ты где?
— У Эшли.
— У Эшли? Все в порядке?
— А тебе, черт возьми, какое дело? — Я не считаю нужным сдерживаться. — Какого хрена ты мне звонишь?
— Ничего себе, — озадаченно произносит Бретт. Столь бурной реакции он явно не ожидал. — Да я просто…
— Я не настолько глупа, — нетерпеливо перебиваю я. Не хочу ничего слушать.
— А разве кто-то сказал, что ты глупа? — удивляется Бретт.
— Видела вашу с Беллой фотографию. Как ты мог?!
Бретт весело хохочет. А вот такой реакций я не ожидала. Неужели он настолько черств и непонятлив? Как можно смеяться?
— С Беллой? — переспрашивает Бретт. — Но, дорогая…
— Не смей так меня называть, — обрываю я. — Никакая я тебе не дорогая. Даже не пытайся отрицать, потому что я видела фотографию и…
— Перл, сейчас приеду. — Он не дает договорить. — Через двадцать минут буду.
— Не смей, — категорически запрещаю я, но Бретт уже отключился и ничего не слышит.
Звонок раздается в тот момент, когда я крашу губы. На решающий поединок гладиаторы выходят в начищенных до блеска доспехах.
— Привет, — с опаской здоровается Бретт, едва открываю дверь. Наверное, боится, что начну чем-нибудь кидаться. Только такого обращения негодяй и заслуживает. На нем кожаная куртка лихого байкера, а под мышкой шлем. Увидев, что я не вооружена, решается переступить через порог.
— Хочу кое-куда тебя пригласить.
— Ни за что на свете.
— Но ты сразу все поймешь.
— С какой стати?
— Сама увидишь.
— Еще чего.
— Ну пожалуйста, поедем. Не пожалеешь.
— Не могу, — отпираюсь я. — Очень много дел.
— Перл, это необходимо, правда, — серьезно настаивает Бретт. — Пожалуйста. Хочу объяснить что-то очень-очень важное.
— Но я видела вашу с Беллой фотографию.
— Поедем. — Он уже на грани отчаяния. — Обещаю, надолго не задержу.
Уговаривать этот человек всегда умел.
Сижу на заднем сиденье мотоцикла, а потому вынуждена крепко обнять Бретта. Ощущаю под курткой крепкие мускулы и даже чувствую, как при каждом вздохе равномерно поднимается и опускается грудь. Мчимся по Фаунтейн-авеню на восток мимо маленьких, покрытых сайдингом домиков и безликих многоэтажек, построенных в пятидесятые годы. Потом выезжаем на шоссе. Я в восторге от скорости, но, когда Бретт бесстрашно лавирует между машинами, в ужасе закрываю глаза.
— Смотри, не убей. У меня ребенок! — кричу ему в ухо. Что я вообще делаю и о чем думаю? Под колесами свистит бетонное покрытие. Опасно, черт возьми!
Скоро небоскребы остаются за спиной, а пейзаж приобретает промышленно-утилитарные черты. Железнодорожные пути, склады, депо, огромные ангары тянутся до самого горизонта. Оказывается, в стороне от пальм Беверли-Хиллз Лос-Анджелес почти уродлив.
— Куда ты меня везешь? — пытаюсь выяснить у Бретта, но он не слышит. Наконец сворачиваем с автострады и оказываемся там, где я не была еще ни разу в жизни.
Тротуар завален мусором, небо опутано телефонными проводами. На витринах магазинов и окнах домов красуются решетки, заборы венчает колючая проволока, стены расписаны и разрисованы причудливыми граффити. Проезжаем мимо магазина автомобильных кузовов, магазина интимных товаров, благотворительного магазина и рекламных щитов на испанском языке. Наконец, Бретт тормозит возле большого здания, окруженного забором из шлакобетонных блоков с тяжелыми металлическими воротами.