И в этот миг на меня вышла корова.
Где она пряталась — трудно сказать. Может, стояла между своими дисциплинированными товарками, ожидая, когда можно будет пойти погулять, а может, просто замешкалась при входе, но, как бы то ни было, мы с ней оказались один на один в проходе.
Она спокойно шла своей дорогой, наверняка принимая меня за еще один столб — столько благодушия и задумчивости было написано на ее морде. Корова была огромная, толстая, крепко сбитая и почти черная. Мне бросился в глаза ее массивный череп, широкий лоб с кудряшками над внимательными красивыми глазами и короткие прямые рога, торчавшие в разные стороны.
Между нами оставалось шагов пять, когда удравших коров пригнали назад и Тамара заметила меня, стоявшую и смотревшую, как огромная корова медленно бредет по проходу, время от времени воруя у остальных из кормушек силос.
— Чего стоишь? — крикнула доярка, не спеша приходить на помощь. — Гони его отсюда! Это не из нашей группы!
Я тронулась с места и хлопнула в ладоши:
— Ну-ка, поворачивай!
Голос у меня дрогнул — я слишком поздно заметила у моей «коровы» кольцо в носу, — но эффект был достигнут. Моя «корова» остановилась и удивленно воззрилась на меня — «столб» оказался человеком.
— Пошла! — Я взмахнула руками, как мельница крыльями, и шагнула вперед.
Кто-то из скотников уже бежал ко мне, и бык не спеша повернулся боком, загородив проход и давая разглядеть себя во всей красе. Это был, конечно, не могучий производитель, основатель какой-нибудь линии или семейства, славящегося удоями, — обыкновенный бычок-пробник, оперированный, чтобы не мог покрыть ни одной коровы. Но его мощь и важные плавные движения уверенного в себе зверя поразили меня настолько, что я как привязанная пошла за ним, когда он, подчиняясь понуканиям скотника, побрел на свое место. Оно оказалось до обидного близко — на другом конце ряда, где стояли стельные коровы.
Когда я вернулась, Тамара напустилась на меня:
— Ты чего там торчала? Ведь бык же шел! Не видела, что ли?
— Видела, — ответила я.
— Он ведь броситься мог! — наставительно заметила доярка. — В другой раз, как его увидишь, отходи в сторону, а то зашибет.
Мне же мой новый знакомый не показался таким уж опасным. Это позже я наслушалась леденящих душу историй о быках, поднимающих на рога пастухов или внезапно взбесившихся и бросающихся на доярок. Тогда я этого не знала, и с того дня, улучив минутку, всегда спешила хоть издали поглядеть на быка. Он никак не выделял меня — смотрел все так же спокойно, но настороженно и лишь иногда позволял погладить по широкому теплому лбу. Я редко подходила к нему близко — чаще просто смотрела издалека. Но с тех пор, едва попадала на ферму, волей-неволей искала его глазами. И до сей поры быки в моем понимании далеко не столь опасны, как принято думать.
Навещая своего рогатого кумира, я не могла не обратить внимания на его соседок — три десятка стельных, или, как говорят на ферме, «в запуске», коров. Сюда не заходили доярки — лишь скотники, которые меняли подстилку и убирали навоз. Только этим коровам трижды в день давали сено — остальные довольствовались смесью соломы и силоса с добавлениями кормовой свеклы и зерна.
Как-то, на третий или четвертый день работы (я уже успела втянуться и теперь не бегала вокруг коров, разрываясь между тремя делами), улучив минутку, я спросила у Тамары:
— А те, стельные, они тут телиться будут?
Мне до страсти хотелось увидеть телят и, если получится, присутствовать при рождении, потому что до сего дня я лишь читала об этом, а таинство появления на свет новой жизни волновало меня всегда.
— Нет, отведут в родилку, — был ответ, — хотя вот в соседнем отделении у одной коровы срок не рассчитали, и она вчера прямо тут родила. Скотники теленка приняли.
В соседнем отделении работали мои подружки — Лена Грибановская и Иринка Ямашкина. Они не откажут мне в желании посмотреть на теленка.
— А поглядеть на него можно?
— Да его еще утром унесли в родилку.
Какая жалость!
За те десять дней, что я проработала на комплексе, из тридцати стельных коров больше половины были отведены в родильное отделение, расположенное метрах в двухстах отсюда. Шла первая четверть февраля — время, на которое приходится пик отелов. Любопытство сильнее всех прочих чувств толкало меня поближе узнать, что происходит в родилке, но пришлось долго ждать возможности побывать там. Зато эта удача выпала мне целых два раза.
— …Привет! Ты куда это с «дипломатом»? — окликнула меня подруга во дворе.