И, конечно, не успела я начать водить кобыл, как это случилось.
До сих пор не понимаю, как ему удалось проскользнуть. Жеребенок все время вертелся около морды матери, которая вела себя на редкость спокойно. Но стоило мне приоткрыть дверь, как он спокойно пристроился сбоку и уверенно вышел вслед за матерью.
Я опомнилась, только когда обнаружила, что в деннике никого нет. Жеребенок спрятался за матерью и при попытке водворить его назад в распахнутые двери попятился дальше по проходу.
Тут заволновалась и кобыла. Пока вокруг была знакомая обстановка, она вела себя образцово, но, очутившись в проходе наедине с незнакомым человеком, да еще с таким, который, бросив ее, гоняется за ее жеребенком, она заржала и устремилась на подмогу своему детенышу.
— Эй, ты чего? — услышала я окрик конюха. — Держи кобылу!
На мое счастье, повод недоуздка оказался достаточно длинен, и я не удержалась от искушения наступить на волочащуюся змею ногой. Кобыла приостановилась, и я успела поймать ее. Но этой краткой заминки хватило, чтобы напуганный криком жеребенок вылетел наружу.
До сей поры он ни разу не оказывался на улице. И вдруг — яркий свет, простор, какие-то люди и лошади!.. Испуганно, тоненько заржав, малыш заметался по двору, зовя мать.
Та не замедлила явиться ему на помощь. Ах, ее только что поймала я?.. Тем хуже! Кобыла выволокла меня на улицу и потащила за собой, особо не замечая повисшего у нее на морде человека. Я же отчаянно упиралась ногами в землю, лихорадочно повторяя про себя: «Спокойно! Только бы не упасть!» В памяти необычно ярко вставали картины из вестернов — человек упал, и лошадь на полном скаку тащит его за собой по прерии. А здесь асфальт…
Как во сне я услышала крики людей и ржание других лошадей. Привязанный к коновязи жеребец-пробник заметил мечущуюся кобылу и громко звал ее к себе. Две другие кобылы — одна из нашей конюшни — приветствовали подругу, как мне теперь кажется, подбадривая ее и призывая поскорее воссоединиться со своим жеребенком. А наперерез мне бежали другие конюхи. Издалека доносился крик бригадирши.
Навстречу кобыле бросился человек, растопыривая руки. Лошадь затормозила, осаживая на задние ноги. Подбежали другие, окружили ее… Из моих рук кто-то вынул повод — насильно, потому что я хоть и удержалась на ногах, но руки мои словно одеревенели. Я была в каком-то шоке и совершенно не слышала того, что выговаривала мне примчавшаяся позже всех тучная бригадирша. Одно я поняла позже с неотвратимостью рока: мой первый день работы на конюшне, по сути дела, стал последним. Как коневод я себя потеряла.
Кобылу кое-как загнали. Жеребенка заперли в деннике, хотя гулять ему явно понравилось, и мой напарник-конюх сам сводил его мать на пробу. Мне же не дали и получаса, чтобы прийти в себя, и тут же велели вести другую кобылу.
Впрочем, это было самое правильное в тот час. Если бы меня оставили наедине со своей первой неудачей, я бы полдня переживала ее и, будучи порой чересчур впечатлительна, до конца смены несла бы в душе чувство вины. На следующий день я бы мучительно ждала, как бы не повторить ошибки, и начала бы делать одну за другой. А тогда я хоть и стиснула зубы от страха, но все-таки вошла в денник к новой кобыле. Жеребенок той был слишком мал для самостоятельных прогулок. Он сразу же забился в угол и позволил мне вывести его мать из денника. Зато когда я заводила ее обратно, бросился навстречу с таким пылом, что чуть не вылетел в коридор.
В целом ритуал проверки кобыл на предмет охоты оказался прост до невозможности. Выводишь кобылу из денника, подводишь к коновязи под деревом, привязываешь там и отходишь в сторону. Тем временем двое конюхов, держа за вожжи с двух сторон, подводят к ней жеребца-пробника и дают ему обнюхать кобылу. Если она брыкается и вообще ведет себя агрессивно, жеребца уводят. Коновод отвязывает кобылу, возвращает ее на место и отправляется за следующей. Проверка затягивается, когда у лошади начинается охота. Она не спешит брыкнуть жеребца, пока тот, дрожа от любви и возбуждения, обнюхивает ее, и даже может приподнять хвост и повернуться к нему задом, словно предлагая немедленно предаться любовным утехам. Обычно уже просто благосклонное отношение к попытке знакомства пробником воспринимается с невероятным восторгом, и тогда конюхам приходится потрудиться, уволакивая несостоявшегося любовника. Кобыла же тоже, будучи разочарованной таким поворотом дела, начинает упираться, и здесь может возникнуть заминка.
Мне опять не слишком везло. Большинство кобыл моего отделения либо ожеребились совсем недавно и срок охоты для них пока не наступил, либо их покрыли несколько дней назад. Из пятнадцати две вообще еще не ожеребились и одна была холостая. Так что, не считая тех, у кого жеребята были совсем маленькими, мне приходилось водить всего десять кобыл.