Лора Хэнкин
Если весело живется, делай так
Посвящается моей матери, которая, как мне представляется, была добра к музыкантам в детском саду
Пролог
Ньюйоркцы — большие мастера делать вид, что ничего не замечают. Они игнорируют тех, кто докапывается до других пассажиров в метро, людей, расхаживающих с питонами на плечах, и всех, кто предлагает вместе пообедать на Таймс-сквер.
Но в знойный августовский полдень, когда город превратился в сплошной жаркий пузырь, женщина в шубе до пят, бежавшая по Мэдисон-авеню, прямо-таки требовала к себе внимания. Пока она неслась мимо в своем норковом коконе, истекающие потом посетители уличного кафе на Восточной девяносто четвертой улице не могли не пялиться на нее.
Не исключено, отчасти из-за запаха, исходившего от несвежего чернильно-черного меха, который она нацепила. К этому амбре примешивалось еще что-то тошнотворно-сладкое и неприятное. Рвота. Ее остатки запеклись корочкой вокруг рта женщины. Засохшие брызги застряли в волосах. Она не была похожа на человека, для которого этот запах был бы обычным. Судя по виду, деньги у нее имелись.
Может быть, все дело в гламурной детской коляске, которую она толкала перед собой. Коляска, этакий детский эквивалент «порше», плавно скользила по тротуару, только без ребенка внутри.
А может быть, все из-за за толпы злобных теток, что гнались следом.
Впоследствии, когда средства массовой информации только начинали истерию по поводу так называемых Ядовитых Мамашек на Парк-авеню, один свидетель заявил репортерам, мол, с самого начала понял — эти дамочки опасны. Он почувствовал это сразу, как увидел их, даже до того, как они запрокинули головы и хором завопили…
Глава первая
Вообще-то Клэр Мартин не собиралась кидаться под автобус. Если бы она упала как подкошенная и автобус выбил бы из нее дух, это событие не стало бы самым ужасным в мире.
По крайней мере, если бы она сейчас парила в вечном небытии, то ей не пришлось бы слышать песни группы «Бродяги» из каждого занюханного нью-йоркского бара. В четвертый раз это произошло вскоре после Нового года, когда Клэр сидела на высоком барном стуле в Верхнем Вест-Сайде, подчиняясь своему новому веселому ритуалу «напиться-и-забыться». Она наконец дошла до приторно-сладкого переломного момента, когда резкая ненависть к себе размякла, став похожей на желе, рядом замаячил кудрявый парень, и тут из динамиков раздалось начало узнаваемой песни «Глаза Айдахо», такое же резкое и вызывающее ярость, как мелодия будильника в «Дне сурка».
Она оторвалась от новой перспективы и перегнулась через барную стойку.
— Эй! — окликнула она бармена, который в ответ поднял палец, не прерывая разговора с посетителем средних лет, сидевшим через пару барных стульев от нее. Клэр на автомате отстучала на барной стойке запоминающееся начало песни, но тут же спохватилась и сжала ладонь в кулак. — Э-э-эй!
— Что? — сердито спросил бармен.
Клэр посмотрела на него, пытаясь сфокусировать взгляд. Это был здоровый хмурый мужик, похожий на медведя, его фигура тревожно расплывалась по краям.
— Можно перемотать эту песню?
— Нельзя, — отрезал бармен.
Клэр хотела было уйти, но Кудрявый заинтриговал ее, а тактика «трахнуться-и-забыться» нравилась не меньше варианта «напиться-и-забыть-ся». Она сглотнула, затем одарила бармена обаятельной, как она надеялась, улыбкой.
— Ну пожалуйста! Я была бы очень признательна!
Ее улыбка такая яркая и очаровательная, что в прошлом служила валютой и творила чудеса. В первые дни гастролей с этими самыми «Бродягами», томясь в микроавтобусе, который было не на что заправлять, музыканты потешались над ее улыбкой и отправляли в круглосуточные магазины, чтобы она добыла им что-нибудь перекусить в дорогу. Но этот бармен остался равнодушным. Он скрестил волосатые руки на груди.
— Мой бар — мой плейлист.
Клэр стиснула зубы, когда первый куплет плавно перешел в припев. Сидевшая рядом парочка начала танцевать, они в голос подпевали, а мужчина смотрел на свою спутницу с неподдельной любовью. В такие моменты Клэр думала, что, возможно, Бог действительно существует, но он не какая-то доброжелательная сущность и не строгий отец, а скорее ведущий шоу розыгрышей, только всеведущий. Бог в стиле Эштона Кутчера. Она сделала еще один большой глоток виски.
— Не козли, приятель, — проворчала она, когда бармен отвернулся. — Клиент всегда прав, верно?
— Я клиент, и мне нравится эта песня, — заметил мужчина средних лет с дальнего конца барной стойки.