Администратор за стойкой регистрации указала Амаре вниз по коридору, посоветовав ей следовать за толпой и оставить коляску Чарли за дверью с надписью «Театр». Амара сняла туфли, как просили, и плюхнулась на коврик с нарисованными буквами, а в это время какой-то мужик с косматой бородой настраивал свою гитару, и его помощница, девушка с ясными глазами, явно переехавшая в Нью-Йорк, чтобы играть в музыкальном театре, ходила по кругу, давая «пять» всем малышам. Чарли отказывался дать «пять», отворачиваясь от нетерпеливого лица девушки, и та слишком долго сидела на корточках радом Амарой, пытаясь заставить Чарли дотронуться до ее руки. В итоге Амаре пришлось вмешаться.
— Ему больше времени требуется на разогрев!
— О, нет! Это обидно! — воскликнула девушка, притворно надувшись, и двинулась к следующему ребенку.
Амара в отчаянии оглядела зал в тщетной попытке найти хоть кого-то, чтобы закатить глаза. Все стены здесь были выкрашены в ярко-фиолетовый цвет с неоново-зелеными акцентами. Кому вообще пришла в голову такая жуть? Наконец парень закончил настраивать гитару и ударил по струнам.
— КТО ГОТОВ ПОСЛУШАТЬ РОК? — проревел он, а толпа родителей вокруг Амары взвыла, как будто они на концерте «Фу Файтерс». Его помощница высунула язык, на мгновение превратившись в забытую участницу группы «Кисс», а потом опять наклеила дежурную улыбку и принялась хлопать в ладоши, пока парень с гитарой пел весьма дрянную песенку про солнышко. (О, солнышко вышло, и оно такое же яркое, как лица, которые вы видите слева и справа!) Амара с безразличным видом покачивалась из стороны в сторону.
За ней скрипнула дверь. Кто-то опоздал на занятие. Амара повернула голову, заметив густые волнистые волосы и длинные мускулистые ноги, торчащие из мешковатых джинсовых шорт опоздавшей мамаши, которая склонилась над своим малышом. Только когда новенькая повернулась и устроилась на коврике с алфавитом, Амара рассмотрела ее и поняла, что это Уитни. В тот же момент Уитни узнала Амару и в шоке застыла.
Что ж. Придется валить с этой музыкальной жути. Невелика потеря. Если Амара захочет, чтобы кто-то скрипучим голосом напевал ей про солнышко, всегда можно позвонить маме Дэниела во Флориду. Она встала, подхватила Чарли и понесла его в коридор, где оставила коляску. Пока она пыталась пристегнуть Чарли, со странной отстраненностью заметила, что у нее дрожат руки. Когда Амара справилась с последним ремнем, дверь за ней открылась, и в коридор выскочила Уитни с Хоуп на буксире.
— Амара, подожди!
Амара приподняла коляску Чарли под углом и покатила ее прочь.
— Амара, прошу, не убегай!
— Я не убегаю, — буркнула Амара через плечо. — Мне нужно к Дэниелу. Я тут подумала, может, ты и его хочешь трахнуть?
Уитни резко выдохнула, будто ее ударили под дых, а потом кивнула.
— Я это заслужила. — Голос ее был тихим и твердым.
В коридоре пахло чистящим средством. По коридору эхом разносился шум музыкального шабаша, происходившего за дверью с надписью «Театр». Хоуп плюхнулась на пол и начала тянуть ковер.
— И даже больше заслужила. Но позволь мне все объяснить.
— Хочешь сказать, что ты из тех людей, которые принимают снотворное, а потом с какого-то перепугу садятся за руль и засыпают прямо в пути? Правда, в твоем случае речь не об управлении автомобилем. Ты под снотворным спала с мужем подруги и врала всем остальным?
— Нет. — Уитни закусила губу.
— Тогда нет тебе оправданий.
— Я знаю это. Как знаю и то, что мои слова никогда ничего не исправят… — Уитни вздохнула. Она изменилась. Загорела, стала не такой ухоженной. На лице прорезались новые морщинки, а может, все дело в том, что она почти не красилась, словно бы теперь принадлежала к разряду женщин, небрежно проводящих по губам блеском вместо того, чтобы подбирать подходящий приглушенный оттенок помады.
— Я пыталась объяснить это самой себе миллион раз, дескать, у нас с Грантом возникли сложности, а меня переполняла энергия из-за «СуперМамочки» и я тысячу лет себя не чувствовала желанной, а Кристофер с таким рвением взялся за меня, что я просто не смогла устоять. Но может, все дело в том, что я Нищебродка Уитни, которая пытается вписаться в идеальный мир богатства, и я неизбежно облажалась самым ужасным и предсказуемым способом. И все это, вероятно, правда, но не имеет значения. Истина в том, что иногда считаешь себя хорошим человеком, а потом мало-помалу оправдываешь свое превращение в плохого.