К горе Каракош они подошли, когда еще не было пяти вечера. Можно было бы подняться выше, но больно хорошо было это место почти на границе леса, у самого начала тянувшегося вверх луга. Поняли друг друга без слов, стали ставить палатку вблизи сбегающего в озеро ручья. Говорили в тот вечер мало, больше смотрели друг на друга и как-то смущенно и глупо улыбались. А утром, сложив все вещи в палатку и взяв с собой только еду на день, начали восхождение. Погода начала портиться, когда, одолев крутую часть подъема, они вышли на пологое завершение горы. Задул сильный ветер, ниже них помчались клочья туч. Костя посмотрел на Асю, та улыбнулась дерзко и покачала головой. Костя улыбнулся, встряхнул головой и уверенно зашагал вперед, туда, где чуть прикрытая облачком высилась сама вершина. Ася догнала его, пошла рядом, отступая за его спину только на каменных осыпях, где надежен только путь, пройденный впереди идущим, остальное же – от лукавого. Все ближе и ближе становилась вершина, все гуще оставшиеся внизу тучи. Предстояло тяжелое возвращение, но они, прекрасно сознавая это, не хотели отступать. И говорить о предстоящих трудностях не хотели: зачем слова, когда оба понимают, что ждет их на обратном пути. И вызовом предстоящему стал неспешный перекус на самом подходе к вершине.
Но вот и сама вершина. Под ними клубящиеся тучи, закрывающие долины, вдалеке из туч возникают исполинами другие горы, и лишь по краешку горизонту чуть угадывается светлая полоска. Ася повернула к Косте свое сияющее лукавой улыбкой лицо, приблизилась. Их уста сами потянулись навстречу друг другу и сомкнулись в поцелуе. Только горы видели это безмолвное признание любви, открытия друг другу своих чувств. Да и они не произнесли ни слова…
Перед тем, как войти в тучи, вновь устроились перекусить. Ветер то и дело заволакивал их языками туч, мокря одежду. А они, не замечая его порывов, то и дело встречались смущенными и сияющими взглядами. Но надо идти дальше, искать палатку, поскольку в тучах можно и отклониться в сторону. Хорошо, что и палатка приметная, красная, и стоит в приметном месте. Спускались осторожно: склон уже стал мокрым, да и видимость в туче плохая, как бы на крутой обрыв не напороться. Часа два шли сквозь тучу, а выбравшись из нее, ахнули. Прямо над палаткой стоят. Не иначе горы о них, любовь обретших и в ней признавшихся позаботились. А ведь могли – Костя-то это хорошо знал - завести между отрогами, и гадай, за каким из них палатка спряталась.
Да, как из тучи выбрались, дальнейший путь как на ладони лег. Зато дождь вовсю хлестать начал. Пока в туче были, одежда вся влагой напиталась. А уж сейчас за пару минут до последней нитки промокли. Идут, а с них вода ручьем стекает. Падали несколько раз, помогали друг дружке подняться. Ну, и целовались, оказываясь лицом к лицу. Поначалу робко так, стеснительно, а потом и в засос. Падать-то падали, да не извозились, как обычно бывает, дождь всю грязь за считанные минуты смывал. Ветер поднялся, принялся тучи разгонять. Дождь поутих малость, да и совсем перестал. Ветер одежду подсушивает, но и холодит так, что зубы застучали. Но до палатки уже рукой подать, вот она. Сейчас можно будет всю мокрень с себя снять, согреться.
- Давай-ка, Асенька, лезь в палатку, переодевайся, - смущенно сказал Костя.
- Брось церемониться, - рассмеялась Ася, стягивая с себя рубашку. – Сомневаюсь, чтобы в моей наготе тебе чего-то новое открылось. А потому нечего в палатку воду тащить. Здесь разденемся, нашу мокрень развесим на ветках, вытремся, а тогда уж палатку, в сухое одеться. Расстегни-ка мне лифчик.
Они с облегчением стащили с себя промокшую насквозь одежду, полные воды ботинки и, голые, обувшись в предусмотрительно поставленные у самого входа в палатку сандалии, принялись выжимать и развешивать на ветвях одежду. А потом, поддавшись внезапному порыву, принялись взапуски бегать по лугу, смеясь и дурачась, пока вместе не упали в изнеможение в травы, обнялись, прижались друг к другу.
- Мы как дети… - задыхаясь от смеха, проговорила Ася. – Мы просто сошли с ума…
С вокзала поехали к Косте, решив перевести Асины вещи позже. Когда же они вместе появились на работе, сослуживцы ахнули, но расспрашивать не стали. О чем расспрашивать, когда все ясно и без слов. Свадьбу сыграли тихую, скромную. Все-таки оба уже за тридцатилетний рубеж перевалили. Вместо свадебного подарка выпросили у начальства неделю дополнительного отпуска, на Ладоге его провели. А через два года у Кости и Аси небольшая команда образовалась, сослуживцы их, проектировщики. Антон с женой да двое молодых ребят, недавно институт закончившие. Но все равно, раз в два года Костя и Ася выбирались вдвоем в двухнедельный поход. Команда к этому с пониманием относилась, эти две недели под началом Антона в Крым ходили. Крым Костя почему-то не жаловал, называл крымские походы курортными.
В восемьдесят восьмом Антон и Лев Анатольевич кооператив организовали, Костю с Асей к себе позвали. Зарабатывать стали побольше. По совету Льва Анатольевича, скептически относившегося к перестроечным преобразованиям, заработанное, как только такая возможность появилась, в доллары переводили. Потому и не удалось их Гайдару ограбить. Лев Анатольевич был рад, что утер этому бандиту, как он презрительно называл Гайдара, нос. В том лихом девяносто втором году на Полярном Урале познакомились с тремя группами, как и они, сторонившимися официального туризма. Стали встречаться дважды год, быстро сдружились. На этих тусовках менялся и состав групп. Ира Костюк из группы Олега Резчикова два года с Костей ходила, потом ушла к Мише Звонкову и прижилась там. Антон с женой, наоборот, к Олегу ушел. Обид не было, какие тут обиды. Каждый горы по-своему чувствует, по-своему воспринимает…
Вот и конец желоба. Костя, зафиксировавшись, остановился, перевел дух, оглянулся. Вторым поднимался Алеша Ломов, молодой парень, новгородец, благодаря Андрею пришедший в горы. За Андреем – Ася, верная, любимая и любящая Ася. Еще ниже Коля Пашков, Люда Михайлова с Выборгской стороны, Гена Смешков замыкающим. Хорошие ребята. Он улыбнулся, вновь посмотрел на каменный пояс, замыкавший желоб. Метра полтора высоты, даже меньше. Подтянуться на руках, перебросить тело наверх, а потом подстраховать Алешу… Костя оперся рукой на верхний край каменного пояса. Камень шевельнулся угрожающе. Холодный пот заструился по телу. Костя повернулся боком, упер палку, вдавив коварный камень.