— А ты, Кэш Стаффорд, берешь Эверли Таунстед в законные жены, чтобы иметь и хранить с этого дня, к лучшему или худшему, к богатству или к бедности, в болезни и в здравии, любить и лелеять, пока смерть не разлучит вас?
— Да, черт возьми, да. — Я поглаживаю щеку Эверли большим пальцем. — Обещаю, Эв, я буду смешить тебя каждый день и бесконечно баловать.
— Властью, данной мне штатом Невада, я объявляю вас мужем и женой. — Торжественный церемониймейстер смотрит на меня. — Вы можете поцеловать невесту.
Подгоняемый алкоголем, бурлящим в моих венах, и не обращая внимания на то, что у нас есть зрители, я провожу большим пальцем по линии челюсти Эверли.
Она тает в моих прикосновениях, и я пользуюсь случаем, чтобы признать ее своей. Обхватываю рукой талию и наклоняю назад. Она обхватывает меня за шею, чтобы удержать равновесие.
Мой язык танцует по шву ее губ в дразнящих движениях, и я стону от удовлетворения, когда она открывает рот, чтобы принять меня внутрь. От ее приглашения по моим венам течет волна желания.
Никогда прежде я не испытывал таких ощущений от поцелуя — всепоглощающего, жадного, страстного. Я чувствую, как она крепко держит меня в объятиях, пока я трахаю ее рот своим языком. Я никогда не отпущу ее.
— Кэш, ты идешь? — Меня возвращает в настоящее Эверли, машущая перед лицом рукой. — Ты в порядке? Ты на минуту отключился.
На ее лице появляется обеспокоенное выражение.
Мой взгляд сужается к ее губам, а воспоминания о нашей ночи в Вегасе задерживаются в глубине моего сознания.
— Я в порядке, — говорю я, встречаясь с ней взглядом, полный решимости завоевать ее.
Ее брови сходятся вместе, образуя небольшую морщинку.
— Если ты так говоришь, — отвечает она с ноткой сомнения.
Меньше всего ей хотелось бы услышать, что я мечтал о поцелуе на нашей свадебной церемонии. Или что я фантазировал о моменте, который мы разделили в доме моих родителей. Учитывая, что она ласковая, как дикобраз, вероятность того, что я получу третий поцелуй, ничтожно мала.
Эверли отворачивается от меня, чтобы подняться на последние несколько ступенек самолета, и я, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, поправляю стояк в штанах.
Одно лишь воспоминание о том, что ее губы были на моих, посылает электрический импульс по моему телу. Она вызывает во мне такой первобытный отклик, какого я никогда раньше не испытывал, и я изо всех сил стараюсь сдержать его.
Стюардесса стоит у входа в самолет и приветствует нас бокалами с шампанским.
— Добро пожаловать, — говорит она Эверли. Одаривает меня широкой улыбкой и проводит рукой по моей, когда я прохожу мимо. — Рада снова видеть тебя, Кэш.
— Спасибо, Лили, — говорю я, сосредоточившись на том, чтобы пройти мимо нее в каюту.
Неудивительно, что мы с Эверли оба отказываемся от шампанского.
В салоне самолета восемь кожаных кресел слева, два длинных дивана справа и большой телевизор с плоским экраном, встроенный в дальнюю стену. Салон относительно компактный, поэтому в задней части самолета есть место для спальни.
Эверли переходит на задний ряд, и я следую за ней, занимая место рядом с ее.
— Здесь много других мест, где можно сесть. Почему бы тебе не занять одно из них? — предлагает она, бросая на меня пристальный взгляд.
— Я хочу сидеть рядом со своей женой, если ты не против, — поддразниваю я, подталкивая ее плечом.
Она закатывает глаза.
— Ты невыносим.
— Спасибо.
Я вытягиваю ноги и прислоняюсь к подголовнику, чтобы устроиться поудобнее.
— Это не комплимент, — ворчит она, убирая сумочку в отсек перед сиденьем. — Я не могла не заметить, что стюардесса была слишком дружелюбна с тобой.
— Она получает большую премию из-за нашей задержки. Конечно, она будет милой. — Эверли кивает, глядя прямо перед собой. — Есть только один человек, который пользуется моим вниманием, и это не она.
Я рассеянно провожу пальцем по прядке ее волос, заправляя за ухо. Она слегка вздрагивает от моего прикосновения, взгляд с интересом останавливается на мне, а затем исчезает так же внезапно, как и появился.
Возможно, Эверли слышала о моей репутации от Тео, но меня беспокоит, что она видит во мне лишь очаровашку, который ищет свою следующую жертву. Я полон решимости доказать, что она единственная женщина, на которую я сейчас смотрю.
— Не говори так.
Я поднимаю бровь.
— Почему?
— Потому что это пустые слова, — говорит она, как будто это неоспоримый факт.
— Я имел в виду каждое из них, женушка, — бормочу я ей на ухо, нежно сжимая ее руку.