— Мутус ай филатус! Хрымба! — заявил рыцарь. Строго так. Властно. Типа: «Будет так, как я сказал — и точка!» Остальные забегали, меня тут же подвинули к костру, всучив кусок недожаренного мяса с подгоревшей до угольно-черного верха корочкой.
Я задумчиво покрутила в руках щедрые дары леса и робко попыталась откусить оттуда кусочек, не желая расстраивать гостеприимных рыцарей.
Х-хы! Слава богу, что действовала с опаской и не запустила зубы с размаху… Иначе там бы их и оставила. Колоритно бы смотрелся кусок оленины, украшенный моей челюстью. Воистину: бойтесь данайцев, дары приносящих!
— Шпасибо! — поблагодарила я за угощение, проверяя языком наличие зубов. Никак не могла с ходу определить: двадцать восемь — это норма или патология? — Я шыта!
— Лапуся, хлюпус! — отреагировал один из наблюдающих за мной рыцарей (разбойников к тому времени обезвредили и надежно примотали к близлежащим деревьям, создав определенный антураж), протягивая мне рог, наполненный жидкостью.
— Ну, если «лапуся»… — растаяла я. — Тогда давай на брудершафт, красавчик.
Но мужик поскромничал и ретировался раньше, нежели я успела его остановить. Не повезло.
— Вот так всегда! — резюмировала я, грустным взглядом провожая особь противоположного пола, отдавшую предпочтение проверке крепости веревок разбойников общению с милой девушкой. Смертельно обиделась на жизненную несправедливость (столько красивых мужиков, а я, как назло, выгляжу страшнее бомжа!) и горестно отхлебнула из тяжелой, украшенной золотистыми металлическими завитушками посудины.
Так я впервые познакомилась с местным алкоголем… Вино, надо сказать, оказалось чудесным! Фруктовое, пахнущее спелой земляникой и оставляющее чуточку терпкое послевкусие благородной синей сливы. По жилам пробежала волна тепла, жизнь сразу показалась не такой уж мерзкой и беспросветной. В конце концов, я жива-здорова, относительно сыта, согрета, если не душевным теплом, то костром и сладким вином. Хороший пикничок намечался! В уютной компании. По крайней мере, враждебности ко мне никто не проявлял. Наоборот, вон, даже теплый плащ дали, чтоб немножко пофорсить!
— Мужики, — спросила я, благосклонно поглядывая на молоденького оруженосца, укутывающего меня в шикарный плащ, отделанный черным мехом, — гитара у вас в наличии есть? Как насчет песен около костра?
— Пезни? — переспросил русоголовый оруженосец. — Копыло шварк «пезни»?
— Темнота! — пожалела я бедного. — Песни — это… «Милая моя, солнышко лесное…» — загорланила от души, размахивая рогом.
— Ту-ту уду? — встревоженно подошел к нам один из рыцарей.
Мужественный блондин с синими глазами и ямочкой на подбородке был так хорош, что я застыла на полуслове, но потом опомнилась и снова обиделась:
— Сам ты «ту-ту»!
— О! — обрадовался блондин. — Лапуся хвыр ту-ту!
— Приплыли! — Настроение стремительно падало вниз по причине языкового барьера. Откуда я знала, что в их языке значило «ту-ту» и почему они не говорят по-русски, будучи в нашем, русском же лесу? Может, вражеские диверсанты? Ага, в униформе тевтонских рыцарей! Или завезли каких-то дятлов из глуши по обмену опытом?
А где тогда переводчик? Или толмач в лесу им не нужен? В самом деле, оленям, что ли, переводить? Кто ж знал, что я им на жизненном пути попадусь? Места глухие, разумом не тронутые… пардон, цивилизацией не испорченные. Все же как-то странно. И чем дальше, тем сложнее разобраться. Но должно быть хоть какое-то разумное объяснение? Или нет?
Из моих рук вывалилась и со звоном упала глиняная кружка, разбиваясь на черепки.
— Девка безрукая! — ухватился за новый повод слегка подрать глотку господин Бормель, который вообще иначе как криком обычно не разговаривал. Считал, гм, ниже своего достоинства и вырабатывал командный голос.
Когда-то на заре карьеры, в далекой юности, трактирщик пару месяцев прослужил в армии Сегала наемником, пока его не вытурили за лень и несоблюдение приказов. Зато за весьма короткое время господин Бормель сумел завязать тесные дружеские отношения с интендантом и хорошенько нажиться на продаже фуража и обмундирования. Это по секрету однажды поведала кухарка, когда в очередной раз изливала необъятную душу и открывала мне глаза на неприглядные замашки благоверного. Да-да, трактирщик пользовался немалым спросом у незамужних дам и весьма высоко котировался!
Городок, в котором я обосновалась чуть больше года назад, был маленьким, и практически все жители друг друга знали. Если не по именам, так в лицо. Вот меня уж точно знали все!