Потом, преодолевая помехи, в ее пустой голове тихо сказали:
– Хасс. Режет.
И она снова начала видеть.
На газоне, широко расставив ноги, стояло существо. Низенькое, худое, в длинной сизой куртке. Подросток без пола. Существо орало, широко раскрыв рот, а рядом, согнувшись пополам, заливисто хохотал приятель существа.
Просто шутка. Вот они уже оба смеются, толкают друг друга, топчут кучерявые бархатцы. Ветер путает им волосы, треплет листы вывалившейся из портфеля тетради. В густую Алинину черноту вползают пятна серенького дня.
Туго закрученная пружина разжалась, и Алина побежала. Так, как никогда не бегала стометровку – собранно, резко, до сведенных судорогой икр. По мелкой пыли, покрывающейся первыми кляксами дождя. Через пустырь – вопреки всем маминым советам.
Она неслась подстреленным зайцем, прыгая через бугорки подсыхающей травы, осколки кирпичей, втоптанные в глину молочные коробки. За спиной то и дело слышалось «бух-бух-бух-бух-бух». Это мнимый Хасс в охотничьих сапогах мчался следом. Алина оборачивалась, обшаривала иссеченную дождем пустоту и прибавляла скорость. Когда в очередной раз она, чуть не свернув шею, оглянулась, толстый булыжник нырнул ей под ноги. Заспинное «бух-бух» смолкло, и Алина с размаху шлепнулась в грязь.
К чьим-то рыжим ботинкам на очень толстой подошве.
Сверху, почти с самой тучи, сказали:
– Только не реви!
Алина, баюкая ушибленную коленку, медленно подняла глаза. Самые обычные джинсы, серый свитер грубой вязки, черные волосы до плеч. Мальчишка лет шестнадцати, стоит себе, руки в карманах и даже не пытается помочь.
– Привет, – сказал мальчишка, – вставай.
Но рук из карманов не вынул.
Алина, неловко оправляя испачканную одежду, поднялась.
– Кровища? – хмыкнул мальчишка и носком ботинка поддел край Алининой юбки.
– Дурак, что ли?!
– Сама дура.
Он вытащил носовой платок, подержал его под дождем и протер разбитое колено. Потом тем же платком привязал к ранке мясистый подорожник.
– Все, жить будешь, не помрешь.
– Спасибо, – сдалась Алина и первый раз посмотрела ему прямо в глаза.
Черные-то какие! А лицо бледное, белое почти. Прямо вампир из книжки.
– Ну пока. – Мальчишка качнул тесемку Алининого капюшона и пошел к старым сараям, зябко поеживаясь внутри намокшего свитера.
И тут Алина разревелась. Громко, в голос. Сбросила рюкзак, пнула его ногой, еще и еще раз. Выдернула из кармана подсунутую Игорем конфету, отшвырнула в крапивные заросли. Спряталась за волосами, покрытыми водяным бисером, крикнула:
– Не хочу, ничего не хочу!
– Зовут-то тебя как?
Вернулся.
Тонкими пальцами раздвинул занавес ее волос. Щелкнул по носу.
– Алина, – проскрипела она.
Рыдать почему-то совсем расхотелось.
– А ты кто такой?
– Зяблик. Капюшон надень.
– Как это – Зяблик?
– Никак. Просто Зяблик, и всё. Проводить тебя?
Алина замялась, потом с благодарностью выдохнула:
– Да.
– А ведь ты чего-то боишься. Чего?
– Не знаю…
– Знаешь. Скажи! – Зяблик подал Алине рюкзак словно пальто.
– Джентльмен, – съязвила Алина, просовывая руки в лямки.
– Твой рюкзак – ты и неси, – улыбнулся он, – так что у нас там со страхами?
И правда, что? Ведь не было, ничего же не было. Вот только страх, да. Страх был всегда – едкий, жгучий, затекающий в глаза и уши соленой водой. Он приходил без причины, опрокидывал и снова исчезал на дни и месяцы. Но не такой, как сейчас, совсем не такой…
– Ничего! Были страхи да вышли.
– Не верю, но дело твое. Вперед!
Зяблик шмыгнул носом и кивнул в сторону Алининого дома, будто точно знал, куда нужно идти.
Дождь отодвинулся к реке, оставив после себя легкую морось и ошметки облачной ваты. Пустырь, скорее подмоченный, чем умытый, звонко чавкал под ногами. Алина сняла насквозь промокшие туфли и шла босиком, рискуя распороть пятки битым стеклом.
– Давай кто выше кинет. – Зяблик поднял небольшой камень. – Если ты, значит, скоро война. А если я, то мы с тобой умрем. В один день.
– На войне?
– На самом деле.
– Не буду кидать, – насупилась Алина.
– Как хочешь. А я кину.
Зяблик размахнулся, выбросил руку, и камень серой пулей взмыл вверх. Повисел немного и, разрезая плотный воздух, пошел обратно. Плюх! Алину обдало холодными брызгами.
– Ты что?! – возмутилась она.