Облезлый пес, похожий на волка, покрутился у его ног и улегся в пыльную траву. Вот он, преступник! Злиться я перестал, но дать Хрящу урок еще не передумал.
За спиной у него терлись двое. Дешевые малолетки с рынка. Один из них ковырялся в носу, второй пинал банку из-под кильки. Убогая свита. Так я Хрящу и сказал.
– Убогая свита, Хрящ.
– Убогая, Зяблик, убогая. Да дело не твое.
– Не мое, – согласился я и кивнул на дверь Берлоги, – а вот это мое, Хрящ.
– Подкоп, – хмыкнул Хрящ.
– Собачий подкоп, – уточнил я.
Хрящ скосил глаза на собаку, длинно сплюнул, потряс головой:
– Не мой рыл.
– Чем докажешь?
– Дык он привязанный сидел.
Я посмотрел на обрывок веревки, болтающийся на шее у пса.
– Сидел, да не высидел, Хрящ. Травану я его, без жалости. Ты меня знаешь.
– Знаю, Зяблик, – Хрящ поморщился, – ну не доглядел. Эй, Жир!
Тот, что ковырялся, толстяк с подбородками, вытащил палец из носа и пробасил:
– Чего-о-о?
– Закопать!
Жир с готовностью бросился к яме и стал руками закидывать в нее землю.
– Да подожди ты.
Я сходил за лопатой. Толстяк принял ее без особой благодарности, но дыру заделал знатно. Признавая инцидент исчерпанным, я махнул Хрящу и скрылся в Берлоге. Вечерние тени уже вползали через длинное окно под потолком, тянуло сырым и холодным. Молоко в прозрачной банке стало иссиня-серым. Я сделал два глотка и улегся на топчан. Через пару часов мать начнет ждать. Но это еще не скоро.
Утром, до Хряща и собаки, я был в новой стекляшке на проспекте Мира. Строили стекляшку долго, полгода она даже стояла брошенной, и остов ее торчал посреди города как крысья клетка. Но потом о ней вспомнили, одели в стекло и зеркала, и теперь она сияла, слепила и всеми шестью этажами дразнила – угадай, что внутри. Никто не пустил бы меня в стекляшку просто так. Но я привез документы в какой-то «Галан» для какого-то Ситько.
Работку я нашел не пыльную – вози себе пакеты, только не теряй. Называться курьером было средненько, но я решил не цепляться к словам. Дергали меня не часто, денег давали, а все остальное не имело значения. Город я знал получше многих, и не только чистую его часть. Пока другие, беленькие, мальчики ехали в автобусе, я шел помоечными кварталами, срезал по крышам и подвалам и везде встречал своих. Ну как своих. Тех, с кем я однажды договорился. И тех, с кем еще договорюсь.
Внутри стекляшка оказалась обычным офисным центром. Девица на ресепшене велела отдать пакет, мол, сама-сама. Некрасивая совсем девица – с широкими плечами и плотно накрашенным лицом. Тем не менее, смотрела призывно и украдкой поправляла мизинцем помаду. Стало неприятно, я расписался и пошел прочь. Но тут ко мне метнулся пухлый парень в растянутом свитере. Я узнал его не сразу, а когда узнал, обрадовался – Ванька, мой Ванька. Мы с ним в Саду срок мотали, а потом в соседних школах, черт их раздери. Но это когда я еще ходил в школу.
– Зяблик! – Ванька тряс мою руку, и щеки его подпрыгивали. – Зяблик, как ты?
Добрый был пацан, всегда. Но хлипкий совсем. Он стал не нужен еще лет пять назад. Но я приглядывал на всякий случай, чтобы не обижали.
– Уймись, Ванька, хватит, – сказал я, слишком уж он напирал. – Как тебя сюда занесло?
– С дружбаном пришел, у него тут папаня работает. Такой дружбан, Зябличек, ты с ума сойдешь!
– Ну это вряд ли. А где дружбан-то?
– Наверху. В офис пошел.
– А тебя не взял?
– Зачем? – удивился Ванька. – Я там никто. А он – сын директора.
Ну да, никто – это про Ваньку. Хотя для меня и сын директора – никто. До поры до времени, конечно. Пока не докажет, что сила есть, а там посмотрим – друг или враг.
Ямки на Ванькиных щеках углубились, глаза заблестели хитрым.
– Сюрпри-и-из!
Сюрпризов я не любил.
– Смотри, вот же, вот! – Ванька тыкал за турникеты и чуть не подпрыгивал. Некрасивая девица брезгливо кривилась. – Дружбан-то мой! Узнаешь? Мы теперь в одном классе.
Я узнал. С неприятным холодком между лопатками. В Саду я называл его белобрысым, а после не называл никак. Потому что не видел уже лет девять. Тогда, в Саду, он все время лез ко мне и через меня, а я всегда у него выигрывал. Характер-то там был, ничего не скажешь, но выдержка – дрянь. Сорваться мог в любую минуту. Пару раз я его здорово отлупил. А он меня – ни разу.
– Игорь. – Белобрысый протянул мне руку как чужому.
– Ты чего, Игорек? – Ванька снова заиграл ямочками. – Это же Зяблик, помнишь его, дурила? Мы же в садик вместе ходили!