– Так это нормально? Я имею в виду... такие сексуальные отношения?
– Блин, конечно, нет. Но это ужасно сексуально. И ты сказала, что он заставил тебя смотреть на вас... в зеркале?
Я не думала, что могу покраснеть ещё сильнее, но оказалось – вполне. Лицо просто пылало.
– Так он извращенец или что-то вроде этого? – с ужасом спрашиваю я.
– Нет, конечно. Он просто чертовски хорош. В смысле, действительно хорош. А у него есть брат?
Я качаю головой.
– Единственный ребёнок в семье.
Покрутившись, я раскинула руки в стороны, чтобы Одри могла оценить мой внешний вид. Она быстро окинула меня взглядом и сказала:
– Выглядишь великолепно. Но, если честно… зачем тебе вообще сдался этот ужин? Следующие три дня тебе просто нужно не вылезать из его кровати.
– Знаешь, не всё крутится вокруг секса, – говорю я, раздражённая тем, что она принижает значимые для меня вещи.
То время, которое я провожу с Джеком, незабываемое. Вчера после наших шалостей в ванной он закутал меня в пушистый халат и отнёс в кровать. Мы целый день провалялись в постели, смотрели фильмы и разговаривали. Потом заказали еду и снова смотрели фильмы.
Ещё лучше... Как два подростка, мы только целовались и обжимались. Но уже совсем скоро Джек снова был во мне, и я опять сходила с ума от наслаждения.
Мы с Джеком болтали почти до самого рассвета, а потом он занимался со мной любовью так медленно, что я думала, будто растаю и превращусь в лужицу, настолько волшебными были ощущения.
Сегодня мы поехали с группой в Билтмор. Я нервничала, потому что не знала, как Джек будет вести себя со мной на публике, но он был настолько внимателен, что любому могло показаться, будто мы встречаемся. Во время экскурсии мы следовали за группой, но плелись почти в конце, и он нашептывал мне на ушко разные милые непристойности. Джек всё время держал меня за руку и частенько наклонялся, проводя носом вдоль шеи.
А когда мы вернулись, Джек сказал, чтобы я надела своё самое роскошное платье, потому что он поведёт меня на ужин в ресторан «Старлайт». Вот почему последние несколько часов я прихорашивалась под руководством Одри.
– О, милая, – говорит Одри, глядя на меня с сочувствием. – Конечно же, речь только о сексе. Помни, что это всего лишь развлечение.
Я не отвечаю, от её слов у меня внутри всё сжимается. Умом я понимаю, что сестра права. Развлечение... Длительное удовлетворение сексуального желания. Возможность для нас двоих заняться невероятно сумасшедшим сексом, а потом с улыбками разбежаться.
Но я ничего не могу поделать с тем, что у меня начинают появляться к нему чувства. И это не имеет никого отношения к многократным оргазмам. Скорее, это относится к тому, как Джек учил меня делать снежных ангелов и назвал красивой, а вчера вечером мы болтали часами напролет, потому что ему хотелось узнать всё обо мне. Он засыпал меня вопросами, и прежде, чем уснуть в его руках, я поняла, что Джек сейчас знает так много обо мне, как никто другой.
Я прошмыгиваю мимо Одри и направляюсь в спальню. Взяв сумочку, проверяю наличие удостоверения личности и блеска для губ. Сестра догоняет меня и дотрагивается до плеча.
– Ты что-то к нему чувствуешь?
Не желая озвучивать свои мысли, я пожимаю плечами и сажусь на край кровати, чтобы надеть чёрные туфли на каблуках.
– Хоуп... детка... если у тебя появились к нему чувства, ты должна сказать ему об этом.
Она становится передо мной, и я поднимаю на неё взгляд.
– И что я скажу? Я хочу продолжать с тобой встречаться даже при том, что ты живёшь в Кентукки, а я – во Флориде? Кроме того... он упомянул, что это только на время. Для него это лишь развлечение, поэтому какая разница, что я чувствую?
– А может, он чувствует то же самое. Ты не знаешь наверняка. И я не хочу видеть, как тебе причиняют боль.
От ответа меня спасает стук в дверь, и я гляжу на часы. А вот и Джек, как раз вовремя.
– Всё будет хорошо, – заверяю сестру, встав с кровати. – Не переживай за меня, ладно?
Она стискивает меня в своих объятиях.
– Я люблю тебя, Хоупи.
Я говорю ей, что тоже люблю её, а потом отстраняюсь. Она с сочувствием глядит на меня, и я понимаю, что по её мнению уже ничего сделать нельзя, и мне в любом случае будет больно. Меня окутывает печаль, настроение портится. Но выхода нет. С наигранной улыбкой я открываю Джеку дверь.
– Хочешь ещё ложечку?
Я смотрю на Джека, сидящего напротив меня за столом и протягивающего мне последнюю ложку крем-брюле. Он такой красивый. Когда Джек смотрит на меня вот так, с осторожностью и желанием, мои чувства начинают выходить из-под контроля.
– Больше не могу, – покачав головой, говорю я. – Я объелась, и тебе, вероятно, придётся меня нести.
Он подносит ложку ко рту и слизывает крем, отчего моя кровь начинает бежать быстрее.
– Если прямо в мою комнату, то с огромным удовольствием.
Застенчиво опускаю глаза, потому что я ещё не совсем привыкла к его очаровательной откровенности. Интересно, он со всеми женщинами ведёт себя вот так? И боюсь, что ответ я уже знаю. Хотя это не мешает мне задавать вопросы.
– В Кентукки ты встречался со многими девушками? Или ты убеждённый холостяк? – Я мысленно вздрагиваю, боясь услышать ответ.
Его губы медленно расплываются в улыбке. Он кладёт ложку на стол и отодвигает пустую чашу.
– Из-за работы у меня почти нет времени на отношения, но за эти годы я встречался с несколькими девушками.
– Так... на что похожа жизнь военного пилота вертолёта?
Его глаза загораются, и впервые я вижу, что Джек действительно любит свою работу. Для него это больше, чем простая обязанность.
– День на день не приходится, но это оттачивание навыков пилотирования в сочетании с руководством авиационным экипажем. Меня могут кинуть или на бумажную работу, или откомандировать на лётную подготовку. А иногда ещё приказывают лететь с лётчиком-испытателем.
– Вижу, тебе это нравится.
– Так и есть. Но опять же, военная служба – это не моё. Если честно, то я очень хочу демобилизоваться и поступить в университет.
– Ты был в Афганистане?
Его лицо становится напряжённым, и я внезапно понимаю, что мой вопрос весьма неуместный.
– Пока нет.
По тону заметно, что ему неприятно об этом говорить, но я ничего не могу поделать со своими чувствами. Теперь я волнуюсь о его безопасности, так что продолжаю напирать:
– А есть вероятность, что до демобилизации тебе придётся туда поехать?
Джек хмурится и делает глоток вина. Поставив бокал, он смотрит на меня.
– Я уезжаю через две недели.
У меня внутри всё обрывается. Я жутко боюсь за него и чувствую глубокую печаль, понимая, что питала надежду продолжить наш курортный роман даже несмотря на расстояние.
Краем глаза замечаю движение и вижу, что к нам подошёл официант.
– Послушай… давай поговорим об этом позже, договорились? – произносит Джек.
Я согласно киваю, боясь, что, так или иначе, не смогу произнести ни слова. Джек поворачивается к официанту и берёт счёт. И впервые с нашего знакомства я вижу, что его взгляд стал печальным и отстранённым.
Я лежу в объятиях Джека в его кровати. Он глубоко дышит, забывшись в безмятежном сне. А я же, напротив, встревожена и сильно взволнована.
Мы так и не поговорили о его отъезде на войну. Когда мы вернулись в его комнату, он без лишних слов довёл меня до исступления. Я молила его взять меня, и наконец он дал мне то, что я просила – жёстко и быстро. А когда мы закончили, я была готова погрузиться в беспробудный сон. Только Джек со мной ещё не закончил. Он опять начал прикасаться ко мне и целовать. Подарив ещё два оргазма, он снова вошёл в меня, на этот раз двигаясь мучительно медленно. Джек постоянно шептал мне на ухо, как ему хорошо быть во мне, и как он благодарен, что меня повстречал. И даже один раз сказал: «Мне будет этого не хватать».