Когда мы уходим, я оборачиваюсь, бросив быстрый взгляд на зал, но никто не обращает на нас внимания. От ожидания провести с ним эту последнюю ночь у меня внутри всё трепещет. Я боялась, что мы застрянем здесь на несколько часов, и я проведу с ним времени совсем мало.
Двери лифта открываются на моём этаже, и Джек просто выталкивает меня в коридор. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Стоя в кабине, он придерживает створки и одаривает меня озорной улыбкой.
– Иди надень что-нибудь для улицы.
– Прости?
– Улица. Тёплая одежда. Сейчас.
– Но…
– Никаких но. Тащи свою великолепную попку в комнату и надень что-нибудь. Встретимся в большом зале.
Джек отступает назад, и двери закрываются. От изумления качая головой, спешу по коридору, чтобы сделать так, как он велел.
Мне потребовалось меньше пяти минут, чтобы одеть джинсы, толстый свитер, шерстяное пальто и перчатки. Заодно натягиваю шапку-бини, хотя при таком холоде она бесполезна.
Джек ждёт меня в большом зале.
– Выглядишь замечательно, – говорит он, а потом ведёт меня к боковому выходу.
– Что мы делаем?
– Ну, я подумал, что в эти дни ты почти не бывала на улице, и из-за этого пропускаешь много интересного. Это твой последний день здесь, так что нам нужно успеть сделать кучу всего, что включает снег, ведь никто не может сказать, когда эта флоридская девчонка снова его увидит.
От того, что Джек об этом подумал, внутри у меня теплеет. Джек с лёгкостью мог бы отвести меня в постель, и я бы охотно пошла с ним. Думая о тех чувственных вещах, которые он бы сделал со мной в той постели, мне становится неимоверно жарко. Но тот факт, что он хочет больше времени провести со мной на улице, резвясь в снегу, заставляет сердце петь.
И я влюбляюсь в него ещё чуточку сильнее.
Он ведёт меня по каменным ступеням, а потом по лужайке. Белый от снега ландшафт окружают несколько деревьев, ветви которых украшены светящимися гирляндами. Словно оживший сказочный мир.
– Я подумывал об игре в снежки, – говорит Джек, – но тогда мы промокнем и замёрзнем, а мне не хочется сокращать время твоего пребывания на улице. Так что, давай-ка слепим снеговика.
– Хорошо, – отвечаю я, смутившись от его предусмотрительности.
В течение следующего часа Джек учит меня искусству лепки снеговика. А это предполагает скатывание снежных шаров, и моя спина меня просто убивает, потому что пока мы лепим тело снеговика, приходится всё время горбиться. Наконец водрузив последний шар снега на вершину, мы отступаем, чтобы восхититься нашей работой.
Склонив голову на бок, я осматриваю его критическим взглядом.
– Чего-то не хватает.
– Хмм… Правда? И чего же?
– Ну… У него как бы нет лица. Я не могу сказать, о чём он думает, и это меня пугает.
Джек широко мне улыбается.
– Думаю, я могу это исправить.
Он вытаскивает из кармана полиэтиленовый пакет с морковкой, двумя земляниками и горсткой ягод черники.
– Вуаля. А вот и лицо нашего снеговика.
– Где ты это взял? – Я одновременно и поражена, и потрясена.
Он пожимает плечами.
– После обеда попросил консьержа достать мне кое-что для лица снеговика. Держи... Я позволю тебе это сделать.
Беру морковку и вставляю в верхний снежный шар. Используя кончик пальца, проделываю отверстия и создаю черничную улыбку, а потом вставляю земляничные глаза. И у нашего снеговика появляется лицо.
Когда мы снова отходим назад, чтобы полюбоваться результатом, Джек становится позади меня и обнимает за талию.
– Красные земляничные глаза придают ему демонический вид, – замечает он, опираясь подбородком о мою голову.
– Я знаю. Или, может быть, у него просто аллергия.
Джек посмеивается, и этот звук вибрацией отдаётся в моём теле. А потом крепче прижимает меня к себе.
– Спасибо, Джек, – шепчу я.
Он поворачивает меня лицом к себе и касается губами моих губ.
– Для меня это в радость.
Его губы снова прижимаются ко мне, и я приоткрываю рот. Этот поцелуй подобен лёгкому летнему дождю, и он взволновал меня до глубины души.
Когда Джек отстраняется, чтобы заглянуть в мои глаза, я понимаю, что он видит бушующие в них эмоции. Но он просто глядит на меня, не боясь моего взгляда, в котором ясно читаются истинные чувства. Я знаю, что Джек замечает их, но, как бы там ни было, он не отступает и не отводит глаз.
– Теперь мы можем пойти внутрь? – спрашиваю я.
С тёплой улыбкой он припадает к моим губам в ещё одном нежном поцелуе.
– Конечно.
Джек двигается во мне, медленно... Очень медленно. Он намерен растянуть удовольствие, и я очень даже не против. Я сосредотачиваюсь на каждой детали, которую могу удержать в своей памяти. Ощущение его кожи под кончиками пальцев, то, как он стонет мне в ухо, когда мои бёдра встречают его толчки, твёрдость ягодиц под моими пятками, когда я обхватываю его талию ногами.
Джеку нравится говорить во время секса, так что я обращаю особое внимание на его слова. Обычно они неприличны, направлены на то, чтобы сильнее меня возбудить. Но сегодня вечером... его слова намного поэтичнее, чем когда-либо.
Он говорит мне, насколько я красива, и как ему повезло меня встретить. Говорит, что я самая удивительная женщина, с которой он когда-либо был, и что завтра ему очень не хочется со мной расставаться.
Эти слова наполняют надеждой... что, возможно, у нас может что-то получиться. С каждым словом, сказанным Джеком, с каждым его толчком, моё сердце всё больше и больше запутывается.
А потом, когда буря страсти утихает, Джек притягивает меня к себе, и в течение нескольких мгновений мы лежим молча. Я почти ожидаю, что он скажет что-нибудь ещё, но ему, кажется, нравится наслаждаться тишиной.
В то же время я чувствую, как быстро в песочных часах сыпется песок, отсчитывая время, и понимаю, что с каждой минутой момент нашего расставания всё ближе.
Одри сказала, что это всего лишь развлечение. Джек сказал мне то же самое. Но я не желаю этого признавать, и мне нужно знать, может ли это быть чем-то большим?
– Джек?
– Да? – Его голос звучит сонно.
– Как думаешь, когда ты вернёшься из Афганистана, у нас может что-нибудь получиться? Может быть, мы сможем продолжать встречаться?
Джек не отвечает сразу же, и моё сердце уходит в пятки. Какая же я глупая, раз надеялась на что-то большее, чем то, что было между нами на этой неделе. На глаза против воли наворачиваются слёзы, и я рада, что сейчас Джек не видит моего лица.
– Хоуп, – говорит он робко, почти со страхом.
– Не бери в голову, – перебиваю я. – Это было глупо. Забудь о том, что я сказала.
Джек отстраняется и заглядывает мне в глаза. Я быстро моргаю, надеясь избавиться от слёз.
– Нет. Не забуду. Я собирался сказать, что да, когда я вернусь, мы определённо увидимся.
Меня наполняет восторг.
– Правда? – улыбаюсь я.
– Да. Правда, – губы Джека растягиваются в ответной улыбке.
Бросившись к Джеку, обхватываю его руками за шею и прячу лицо в изгибе плеча.
– Я так счастлива, – шепчу я. – И мы можем поддерживать отношения всё то время, пока ты будешь в отъезде. А ещё я могу каждый день писать тебе письма, но я не уверена, есть ли у тебя доступ к электронной почте, но мы с этим справимся. И я буду слать тебе посылки... с твоими любимыми вещицами, а ты расскажешь мне о своей жизни там. Не успеешь оглянуться, как ты вернёшься и…
– Хоуп, подожди. Остановись на секунду. – Джек отталкивает меня, а тон, которым это было сказано, меня пугает. Сев в постели, он прислоняется к спинке кровати.
– Что такое? – спрашиваю я.
Джек трёт руками лицо, а потом, глубоко вздохнув, печально смотрит на меня.
– После отъезда я не хочу поддерживать с тобой отношения. Я не буду тебе писать и не хочу, чтобы ты писала мне.
– Что? – в замешательстве спрашиваю я. – Но ты сказал, что хочешь видеться со мной.