Джек написал мне письмо.
Я беру с барной столешницы тот конверт. Без обратного адреса, и сзади приклеен скотч, который я аккуратно отклеиваю.
Письма внутри нет, но есть кое-что более важное. Я достаю высушенный цветок... Должно быть, один из пустынных видов. Он тёмно-фиолетовый и, по-видимому, раньше имел округлую форму с нечётким контуром. Но теперь он плоский и в форме веера. Ясно, что, прежде чем послать мне цветок, Джек потратил время, чтобы прижать его чем-то и высушить. Я подношу его к носу и вдыхаю, хотя понимаю, что пахнуть он не будет.
Положив цветок, задеваю пальцами остальное содержимое конверта. Это песок. И там его не больше четверти чайной ложки, но я знаю, что это та земля, по которой ходил Джек, и от этого последние несколько месяцев чувствую покой.
Цветок и песок – вот то, что я получила от Джека, но смысл этого был понятен. Он думал обо мне и давал молчаливое согласие на то, чтобы я продолжала писать. Я удвоила усилия и принялась каждую неделю отправлять по письму.
Но ответ больше ни разу не получила.
Я не пыталась узнать, всё ли у него хорошо. Возможно, я смогла бы с лёгкостью выяснить это через Карсона, но в глубине души знала, что Джек выберется оттуда в целости и сохранности. Кроме того, я знала, если бы с ним что-то случилось, Карсон сказал бы об этом Одри. А раз я здесь, и Джек так и не появился, это может означать лишь одно: он не хочет меня видеть.
Я кладу цветок в конверт и тщательно заклеиваю, чтобы не высыпался драгоценный песок. Потом аккуратно засовываю его в сумочку и беру то единственное письмо, которое он мне оставил. Устояв перед искушением прочитать его ещё раз, я начинаю его складывать.
– Знаешь, я ведь соврал.
Голос полон нежности, он просачивается сквозь поры моей кожи и растекается по всему телу.
Джек.
Медленно развернувшись на барном стуле, я поднимаю на него взгляд. Он ни капельки не изменился... Высокий, с армейской стрижкой и сверкающими глазами. Одет в джинсы, белую рубашку и твидовый пиджак. Руки засунуты в задние карманы штанов.
При виде Джека у меня пересыхает в горле, а стук сердца гулом отдаётся в ушах.
– Разве ты не хочешь узнать, в чём я соврал? – спрашивает он.
Облизнув губы, я лишь киваю.
Вытащив руки из карманов, он подходит ближе. Я втягиваю носом воздух и чувствую запах его пряного одеколона. Джек протягивает руку и заправляет мне за ухо выбившийся локон. От этого незначительного прикосновения по позвоночнику пробегает дрожь, и мне приходится бороться с желанием закрыть глаза.
– Я соврал в письме, которое ты держишь, – говорит он, опустив взгляд на лист бумаги, крепко зажатый в моей руке.
Он берёт его и разворачивает. Потом пробегает глазами, в смятении морща лоб.
– Вот здесь, – показывая мне письмо, Джек указывает на текст. – Где писал, что не буду вспоминать о проведённом вместе времени. И что собираюсь жить дальше без тебя.
Я смотрю туда, куда он тычет пальцем, а потом снова на него. В его глазах плещется океан печали, и моё сердце болит за него.
– Я соврал, Хоуп. Я думал, что смогу выкинуть тебя из головы, но не смог. Я думал о тебе каждый проведённый там день. И каждую ночь... прежде чем засыпал. А те письма... Я был взбешён, когда увидел первое письмо, но это не мешало мне жадно глотать каждое написанное тобой слово. С тех пор я с нетерпением ждал от тебя весточки. Дни, когда приходили письма, были для меня самыми счастливыми.
От этих слов в душе поднимается бурная радость. А от осознания, что мои письма подбадривали его и поддерживали, я понимаю, что мучительное ожидание того стоило.
– Я получила цветок и песок, которые ты мне послал.
Он кивает.
– Я не писал, потому что не хотел, чтобы ты становилась мне ближе. Но я должен был как-то дать тебе понять, что твои слова были не напрасны.
Нерешительно протянув руку, кладу ладонь ему на грудь. Его сердце, кажется, колотится быстрее моего.
– Я не знала, придёшь ты сегодня или нет.
Джек берёт мою руку, лежащую на его груди, и подносит к своим губам. Он нежно целует кончики пальцев, а потом стаскивает меня со стула. Притянув ближе, крепко обнимает меня, уткнувшись носом в изгиб шеи.
Слышу, как он вдыхает мой запах и медленно выдыхает. После этого, продолжая меня обнимать, поднимает голову.
– Как я мог не вернуться к тебе? Как мог бросить девушку, которой нравится пересматривать «Звёздный крейсер «Галактика» или которая любит во время грозы сидеть на крыльце? Как мог жить без женщины, которая ненавидит шоколадное мороженое, но любит ванильное в шоколадной глазури? Что бы я делал без глупой девчонки, которую стошнило в кинотеатре от просмотра фильма «Ведьма из Блэр: Курсовая с того света»? Или же безумно доброй, которая раз в неделю покупала продукты дедушке, живущему по соседству? Скажи мне, Хоуп... Как я могу жить без женщины, которая весь прошлый год помогала мне не сойти с ума?
Глаза наполняются слезами, но я улыбаюсь.
– Так не делай этого… Не живи без неё. Я же здесь.
Джек берёт в ладони моё лицо, и мы просто стоим, затерявшись в глазах друг друга. А потом он целует меня, как никогда прежде. Ощущения просто незабываемые. Его рот успокаивающе действует на мои чувства. Я обхватываю его руками за шею, проводя пальцами по коротким волосам на затылке. Мы целуемся, кажется, целую вечность, даже не заботясь о том, что находимся в общественном месте. Время останавливается, и меня наполняет счастье, яркое и волнующее.
Наконец отстранившись, мы опять пристально смотрим друг другу в глаза, пытаясь заглянуть глубже и понять, есть ли что-нибудь, что осталось недосказанным.
– Я тоже здесь, – говорит Джек. – Я вернулся... только ради тебя.
Эпилог
~ Джек ~
Я сижу на полу, окружённый кучей порванной упаковочной бумаги и бантиков. Огни рождественской ёлки весело мерцают, и Хоуп кладёт голову мне на плечо.
– Я устала, – говорит она. – Не могу поверить, сколько подарков мы только что открыли.
Окидывая взглядом беспорядок, который нам предстоит убрать, я сдерживаю стон. Но видеть гамму чувств на лице Хоуп, когда она открывала мои подарки ей на Рождество, того стоило. Я не могу её не баловать. Эта девушка для меня всё.
Кстати, Хоуп отплатила мне тем же. Она немного слетела с катушек и накупила мне столько одежды, что мне её вовек не сносить. Но, откровенно говоря, это очень заводит, когда твоей девушке нравится покупать для тебя одежду. Так что я не возражаю и тихонько помалкиваю.
Прошлый год был удивительным. Мы с Хоуп стали жить вместе, и я посещаю университет штата Флорида. Я пока не представляю, чем хочу заниматься, но до выбора специализации ещё целый год. Хоуп работает в Флоридском департаменте социального обеспечения и по-прежнему любит свою работу. Это наше первое настоящее совместное Рождество, а прошлогоднее не считается. На следующий день после нашей встречи в гостинице «Монтгроув» мне пришлось вернуться в Кентукки, но я знал, что после демобилизации сразу же отправлюсь во Флориду к Хоуп.
Украдкой бросаю взгляд на наручные часы. Настало время для последнего подарка. Пару минут назад Одри должна была завершить свою секретную миссию и оставить его в гараже.
Немного толкнув Хоуп плечом, я встаю.
– Пойду возьму нам яичного ликёра, а потом какое-то время поваляемся среди подарков.
Она ложится посреди всего этого мусора и счастливо вздыхает.
– Звучит великолепно.
Как только оказываюсь на кухне, открываю дверь, которая ведёт в гараж, и вздрагиваю, услышав скрип. Но как и было запланировано, за ней стоит большая коробка, завёрнутая в блестящую серебристую обёрточную бумагу, перевязанную огромным красным бантом.