— Ты удивляешь меня! — воскликнул я. — Ты, к кому хорошо относится Ананья, принимаешь в своем доме его дочь, можешь говорить такое о первосвященниках. Я не понимаю тебя!
— Ах, Луций, я сама не понимаю себя! — закричала Мариамна. — Я как и ты стою меж двух миров, и по настоящему не принадлежу ни к одному. Из-за того, что я была бедна, страдала и голодала, я сочувствую несчастью бедных, которых угнетают священники. Но из-за своего богатства я нахожусь в одном стане со священниками, которых я призираю, и делаю все возможное, чтобы спасти и защитить их. Но по своей сути я правдива и следую тем путем, который считаю верным. Хотя священники словно пиявки сосут кровь из народа, все же необходимо, чтобы священники были защищены, и чтобы Рим продолжал стоять между нами и ненавидящим их народом.
Я еще больше удивился.
— Как ты можешь говорить это и утверждать, что любишь бедных?
— Я говорю так, — начала Мариамна, — потому что даже дурной правитель лучше хаоса. Пока правят священники, в Иерусалиме есть порядок, но если их свергнуть, я даже боюсь думать, что случится. Среди нас существуют темные, ужасные силы, и даже римляне не могут более жестоко обращаться с нами, чем мы обращаемся друг с другом. Эти свирепые зелоты из пустыни и дикие сикарии с кинжалами, смоченными кровью, бросятся в город как только закончится власть первосвященника. Они погрузят Иерусалим в море крови. Даже Гессий Флор не сумеет этого сделать.
Все, что она говорила, было правдой. Внутри Иудеи действовали ужасные, разрушающие силы. Я уже рассказывал вам об огромном количестве неимущих, создающих угрозу существованию страны. Некоторые переселились в города. Другие собирались в шайки и блуждали по стране. Более религиозные присоединялись к зелотам, но более опасными и более страшными, чем зелоты, были сикарии, которые носили под плащами короткие кривые ножи или «сики», с помощью которых они мстили врагам. Они возбуждали дикий ужас, потому что убивали тайно. На запруженной улице, во внешних дворах Храма они смешивались с остальными людьми. Выбирая жертву среди богатых и могущественных, они подходили к ним и вонзали в горло кинжал. И такое у них было мастерство в их стремительных убийствах, что до того, как жертва успевала осознать свое ранение, они успевали растаять, исчезнуть в толпе. В этой украдкой манере они убивали свои жертвы в городах, но за городом они работали более открыто. Скитаясь в шайках, они иногда могли захватывать целые деревни. Они собирали всех ее богатых жителей и пытали их, чтобы узнать, где те прячут золото. Получив все, что могли, они часто раздавали некоторую часть своей добычи бедным, а затем спасались в горах, прежде чем приходили римляне, чтобы восстановить порядок.
Во время правления Гессия Флора сикариев стало больше и они стали более дерзкими. В отличие от своих предшественников, которые вели против этих грабителей войну и распинали их толпами, Гессий Флор был снисходителен к ним при условии, что они будут регулярно отдавать ему часть своей добычи, и в результате этого сикарии стали ужасом этой земли, убивая и пытая по своему желанию. Укрепляя сикариев, Флор считал, что поступает очень разумно, не только обогащаясь, но и усиливая хватку Рима в провинции Иудее, согласно хорошо известному принципу «разделяй и властвуй». Сикарии, считал он, являются силой, которая противостоит священникам и последние не начнут мятежа против Рима, пока у них есть такие противники как сикарии. Флор, как и многие из его предшественников, полагал, что восстание, которое все мы рано или поздно ожидали, будет тайно организовано священниками, которые скрывают свои намерения под маской дружелюбия. В этом, как и во всех остальных вещах, Флор ошибался. Священники были единственными друзьями Рима, потому что надеялись, что римские власти поддержат их власть над народом. Что касается сикариев, то они платили долю награбленного Гессию Флору, а тем временем точили кинжалы к тому дню, когда хотели посчитаться с римлянами. Потому что, хотя они и ненавидели священников, они так же ненавидели и римлян. Многие еврейские патриоты вступали в организацию, которая первоначально была ни чем иным, как объединением разбойников. Люди, которые большей частью были озабочены освобождением своей страны, ежедневно присоединялись к сикариям, которые все больше и больше напоминали войско.
— И потому, — заметила Мариамна, — мы должны стараться усилить римлян, даже если мы ненавидим их, потому что лишь они могут спасти нас от нас самих. Мы должны стараться обуздать Элеазара, отбросить зелотов и помешать возвышению сикариев. Сегодня день решения, Луций. Гессий Флор приехал в Иерусалим, чтоб отплатить за оскорбление, нанесенное ему во дворе Храма. Он будет стараться подтолкнуть нас к войне. Мы должны сделать так, чтоб это ему не удалось. Иди на площадь перед дворцом Агриппы и расскажи мне, что случилось на его суде. Боюсь, этот день будет черным днем Иерусалима.