- А вы бы что предложили? - спросил Стэнвуд.
- Не знаю. По крайней мере, не стал бы уповать на то, что люди сами по себе станут хорошими и будут все делать для всеобщего процветания.
- Вы такой же идеалист, как и он, - пробормотал Стэнвуд. - Хотя. Я бы хотел, чтобы вы встали во главе города. И убил бы его, если б смог. Ради вас. Я бывший мафиози, выполнял грязную работу, убирал «мусор». И может, вы бы меня повесили за это. Но я бы умер с чувством глубокого удовлетворения, - глухо закончил он, посмотрев куда-то в себя невидящим взором.
Фрэнк бросил на него напряжённый взгляд, и через паузу спросил:
- Он знает, где находится штаб повстанцев?
- Если бы знал, давно б разгромил. Бедфорд внедрил своего человека. Его зовут Джером Леви. Я читал то, что он описывал, - ответил Стэнвуд. - Хорошо продуманная организационная структура. Он понял немного, - добавил он, бросив на него взгляд, в котором светилось искреннее уважение.
Фрэнк усмехнулся, подумав, что приятно слышать комплименты о своей работе от самого шефа тайной полиции.
- Да, - вспомнил о чем-то Стэнвуд. - Он сказал, что у главаря - голубые глаза.
- И что? Это тоже преступление?
Стэнвуд достал из папки листок бумаги и положил перед Фрэнком.
- Он звонил мне и интересовался, какого цвета глаза у племянника сэра Роджера. Я сказал ему - голубые, - сказал Стэнвуд. - Сыворотка не меняет цвет радужной оболочки.
- Я хотел вас попросить, - сказал Фрэнк с каким-то отстранённым взглядом. - Если меня арестуют. Дайте мне умереть спокойно. Я уже прошёл ад на заводе Хаммерсмита. Не хочу, чтобы это повторилось.
- Ни в коем случае! Я вас вытащу, - взволнованно воскликнул Стэнвуд, заставив Фрэнка удивлённо взглянуть на него. - И тогда вы поймёте, что у вас нет другого пути, как расправиться с ним. Я не ухожу в отставку именно поэтому, - объяснил Стэнвуд. - Вот, схема камер, - сказал он, положив перед Фрэнком тонкую переплетённую брошюру. - Сделайте копию и верните мне. Как быстро сможете это сделать?
- Прямо сейчас, - усмехнулся Фрэнк, достав свой гаджет, просканировал все страницы и отдал папку изумлённому Стэнвуду, который только покачал головой, сгорбившись, тяжело встал и ушёл.
Фрэнк, взглянув на первый лист, подумал, что это может быть ловушкой. И весь этот спектакль Стэнвуд разыграл лишь для того, чтобы Райзен получил убедительные доказательства. Впрочем, шеф полиции казался сильно подавленным, вряд ли он смог так хорошо инсценировать глубокое разочарование в своём боссе.
Фрэнк пытался внимать голосу Ирэн, но у него это плохо получалось. В висках стучала кровь от мысли, если его схватят, то пострадает в первую очередь Ирэн, на которой Райзен отыграется. Ему не хотелось слушать, как она поёт Хабанеру, а схватить в охапку, и спрятать так, чтобы никто бы не нашёл. Но не могут же они прятаться вечно?
Увидев его мрачное лицо, Роджер удивлённо спросил:
- Вам не понравилось? Ирэн прекрасно пела. Я говорю вам это абсолютно искренне. Я слышал Марию Каллас, когда она пела Норму в Ковент-Гарден. Ирэн удивительно напоминает Каллас, божественный голос, потрясающий артистизм, пластика, - проговорил он с восторгом.
- Я слушал Калласс в записи. Мне больше нравится Анджела Георгиу. У Ирэн такой же чудный голос, и глаза, - задумчиво проронил Фрэнк, не замечая, какой недоуменный взгляд бросил Роджер. - Мне понравилось. Я... не знаю, как вам сказать, - попытался объяснить он. - Дело не в спектакле, не в исполнении...
- А в чем же? Хор. Декорации, костюмы, все на высоте. Вы создавали оборудование для сцены?
- Да. Я там сделал кое-что, - пробормотал Фрэнк.
- Но это ведь получилось замечательно! Мы будто перенеслись на площадь реальной Севильи! Впечатляющее зрелище. Дорогой мой, вы удивительно разносторонне одарённый человек. Что же вас так мучает?
- Я встречался со Стэнвудом.
- Он вас допрашивал?
- Нет. Он сказал, что Райзен хочет меня арестовать. И, скорее всего, он уже понял, что я не Эдвард. Оказывается, у вашего племянника зелёные глаза, - усмехнулся Фрэнк, пристально взглянув на Роджера.
- Я думаю, что это была лишь последняя деталь. Он давно понял, что вы не Эдвард. Это уже поняли все.
Фрэнк смотрел, как восхитительно Ирэн исполняет зажигательный цыганский танец, как развевается её ярко-красное платье, демонстрируя стройные, безупречной формы ножки. Воображение рисовало сцены ослепляющей страсти, как среди вихря чувств перед мысленным взором ясно и отчётливо возникло лицо сардонически ухмыляющегося Райзена. Фрэнк вспомнил, что Ирэн ему тоже дарила любовь, своё нежное тело. Пронзила адская ревность, мгновенно охладившая страсть, и отравившая наслаждение, которое он получал, внимая голосу и движениям Ирэн. Роджер наклонился и тихо спросил: