- Здесь условия диктуем мы, и не называйте моих людей бандитами, они могут сильно рассердиться.
- Мне хотелось поговорить с человеком, - сказал Райзен брезгливо, - который решил предъявить права на то, на что он не имеет никаких прав.
- А какие у вас права?
- Я создал этот город, я вложил весь свой капитал в него.
- Разве это отвечает вашим принципам свободного предпринимательства? Вы писали в вашем философском труде, что государство не должно вмешиваться в экономику. Разве вы не олицетворяете государство? Или таким образом к этим действиям вас подтолкнула ваша свободная воля?
- Какое вам дело до моих принципов? - холодно бросил Райан. - Какое вам вообще дело до компаний, к которым вы не имеете никакого отношения?
- Мистер Райзен, в городе есть две силы - вы и я. Наши силы практически равны. Поэтому я считаю, что вы должны передать часть компаний моим людям, ради мира в городе.
- Мистер-не-знаю-как-вас-зовут, я вам ничего не должен. Я хотел посмотреть в лицо мерзавцу, который разжёг пожар гражданской войны в городе. В моем городе! И больше меня ничего не волновало. К моему прискорбию, я не смог увидеть даже это - вы трусливо прикрыли лицо. Вы боитесь меня, трус и негодяй!
- Мистер Райзен, ваши оскорбления меня не задевают. Главным виновником войны являетесь вы, а не я. Люди восстали против вашей тирании, против того, что вы заняли место Бога и решаете единолично, кого миловать, а кого казнить! Вы предали свои же идеалы!
- Какие напыщенные слова. И от кого я их слышу? От бандита! От одного из тех паразитов, которых я ненавижу, потому что они требуют долю того, на что не имеют никакого права! Вы ничего не получите! Никогда!
- Мистер Райзен, это ваша серьёзная ошибка. И вы вскоре пожалеете о ней, - спокойно ответил собеседник, как будто ожидая этого.
- Не угрожай мне. Я пожалел только о том, что такие подонки ведут себя нагло и бесцеремонно. Чувствуют себя хозяевами, не имея для этого никакого основания. Знай, мерзавец, ты никогда не получишь мой город. Моя сила не в бетоне и стали, а в моей воле и моем интеллекте, и таким паразитам, как ты, этого никогда не понять.
- Мы не боимся вас, мистер Райзен, не боимся полиции во главе с Бедфордом, - он усмехнулся. - Даже Стэнвуд не смог служить под вашим началом. И никто не сможет.
- Значит, все будут служить тебе? Тогда я хотел бы увидеть лицо того, кому они будут служить.
- Вы действительно хотите этого, мистер Райзен? - спокойно спросил собеседник, и в его голосе Райзен услышал странное удовлетворение, как будто враг хотел, чтобы Райзен специально попросил об этом. - Может вам не стоит этого делать? Зачем вам страшные сны по ночам?
- А что твоё лицо так ужасно, что ему не помог даже мой препарат А-192? - язвительно проронил Райзен. - Кошмарнее лица мутанта? Хотя ты и есть сумасшедший мутант. Хуже тех, кто бегают по городу с обрезками труб.
- Ну что ж, мистер Райзен, я не хотел вас мучить воспоминаниями, - проронил саркастически собеседник и снял маску.
Райзен вздрогнул, увидев лицо Эдварда Кармайкла, под личиной которого так долго скрывался Фрэнк Фолькленд. Впрочем, глава города быстро обрёл самообладание. Любой человек в городе с помощью сыворотки мог сделать пластическую операцию и стать похожим на Эдварда. Это выглядело наивно.
- Видишь, Райзен. Раньше только ты использовал камеры жизни. А теперь и я смог воскреснуть, благодаря им! - воскликнул бандит. - Пару месяцев назад ты подло и низко убил меня. Но я вернулся, чтобы предъявить свои требования!
- А ты займёшь моё место, Фолькленд? - спросил Райзен насмешливо. - Ты всегда этого хотел, я знал, что ты - коммунист. Хочешь установить свои красные порядки?
- Ты прав, Райзен. Я действительно коммунист. И если ты не пойдёшь на уступки. Я сравняю этот город с землёй! Мы уничтожим все автоматы по продаже сыворотки А-192, камеры жизни, которые даруют тебе бессмертие. И повесим всех буржуев на фонарях, - высокомерно изрёк он. - Даю тебе сутки на раздумье. Если ответа не последует, мы разнесём на клочки весь город! - злорадно добавил он, и вместе с амбалами исчез в портале.
Глава 18. Хаос
- Давай, Хэнк, поднимай свой задницу. На дело идём, - сказал Джон Карпентер, верзила с абсолютно лысой головой, бугристым черепом, и маленькими, близко посаженными глазками.
Средством передвижения банды служил студебекер пикап, раздолбанный и грязный. Они расселились на скамейки, из которой торчали ржавые шляпки гвоздей.
Моросил мерзкий дождик, ледяной, не по-осеннему, ветер пробирал насквозь. Воздух наполнял запах гари и разлагающейся плоти. Город лежал в руинах, останки некогда великолепных особняков зияли чёрными провалами, разрушенными стенами, сгоревшими дотла садами. На улицах валялись трупы и почерневшие остовы машин, которые никто не убирал. Редкие прохожие, боязливо втянув головы в плечи, перебегали быстро с одного места на другое и шмыгали в незаметные щели, как мыши. Тёмные личности торговали в подворотнях неопределённого вида тряпьём. Машина зафырчала и понеслась, грохоча, как танк по улице.