– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, просто не выспалась. У меня тренировка, так что решила встать. – Я подошла к буфету и, открыв дверцу, изучила полки. – А где «поп-тартс»?
– Закончился. Куплю во время обеденного перерыва. Сегодня поешь хлопья.
Я схватила коробку с кукурузными хлопьями и направилась к холодильнику.
– Сама куплю.
– Не нужно, – мама посмотрела на меня, делая из термокружки глоток. – Не хочу, чтобы ты тратила заработанные деньги на печенье. Нам хватает денег на продукты, дорогая, хоть бы и на бесполезный «поп-тартс».
– У нас есть деньги, но если тебе не нравится это печенье…
– Потому что это самое отвратительное, что можно взять в рот, – перебила она, но затем замолчала, глядя на потолок. – Хотя бывает и хуже.
– Фу, мама! – простонала я.
– Ага.
Мама подошла к столу, но не села. Она молчала. Я съела несколько ложек хлопьев, а затем перевела взгляд на нее.
Она наблюдала в маленькое окошко над раковиной, но я знала, что она не смотрела на задний двор. Да и не на что там было глядеть: одна трава да старая мебель для патио, которым мы теперь редко пользовались.
Когда папа жил с нами, с лета и до самого Хеллоуина они с мамой сидели во дворе до ночи и разговаривали. Раньше там был очаг, но несколько лет назад он развалился. Мама хранила его еще год, а затем выбросила.
Она держалась даже после того, как все рухнуло.
Раньше мы с Лори любили сидеть на балконе и подслушивать, но мне кажется, они догадывались об этом, потому что разговаривали только о скучных вещах: работе, счетах, запланированных, но так и не взятых отпусках, ремонте унылого синего буфета на кухне, который так и не состоялся.
Оглядываясь назад, я могу точно назвать месяц, когда все начало меняться. Тем августом мне было десять. Это случилось тогда, когда их разговоры во внутреннем дворике превратились в тихий шепот, и закончилось тем, что папа ворвался внутрь, захлопнув за собой дверь, а мама погналась за ним.
Мама всегда гонялась за папой.
Нынешняя мама мне нравилась больше.
Меня поглотило горькое чувство вины, и я опустила ложку. Ужасно, что я так думала, но ведь это правда. Нынешняя мама, если ей позволяло время, готовила ужин, спрашивала о школе и шутила, проводила вечера вместе со мной за просмотром «Мам в танцах» или «Ходящих мертвецов», поедая на диване мороженое. Прежняя мама часто ужинала наедине с папой, да и дома не отходила от него.
Прежняя мама полностью отдавала себя отцу, каждую секунду своей жизни.
Улыбка исчезла с ее лица, и мне стало интересно, о чем она думает. О папе? О той жизни, когда она еще не стала страховым агентом, живущим от зарплаты до зарплаты? О жизни, когда не проводила ночи в одиночестве?
Ложка лязгнула по миске.
– Мам, ты в порядке?
– Что? – Она моргнула пару раз. – Да, конечно. Все нормально. Почему ты спрашиваешь?
Я несколько секунд не отводила от нее взгляда, не зная, стоит ли ей верить. Мама выглядела хорошо, как вчера или накануне, но вокруг рта и глаз появились слабые морщинки. Ее брови нахмурились, а глаза, такие же карие, как у меня, но с зеленым оттенком, казались обеспокоенными.
– Выглядишь грустной.
– Нет, просто задумалась. – Коснувшись моей щеки, она наклонилась и поцеловала меня в лоб. – Меня не будет допоздна, но завтра вернусь домой к ужину. Думаю, можно будет приготовить спагетти.
– А тефтели? – спросила я, надеясь на самодельные мясные шарики.
Мама отступила назад.
– Только если ты постираешь. Куча полотенец требует твоей любви и внимания.
– Заметано. – Я вскочила со своего места, чтобы положить миску и ложку в раковину.
Ополоснув посуду, я поставила ее на полку над сломанной посудомоечной машиной.
– Что-нибудь еще нужно сделать?
– Хм, – она направилась в гостиную, перебрасывая сумочку через плечо, – может, помоешь ванную комнату?
– Вот теперь ты пользуешься моей любезностью.
Мама улыбнулась в ответ.
– Просто постирай полотенца – и получишь тефтели.
Я очень этому обрадовалась.
– И куплю тебе обезжиренный «поп-тартс», – добавила она.
– Сделаешь это – и я с тобой больше никогда не буду разговаривать!
Она засмеялась, схватив свой серый пиджак с перил.
– Ты вроде как должна со мной разговаривать. Я же твоя мама. Ты не можешь от меня сбежать.