Николь усмехнулась. Она прекрасно знала, что на уме у жениха. Парень еще не нагулялся. Свадьба должна была состояться через два дня, и он явно собирался как следует отметить окончание холостой жизни. Неужели этот тип считает, что она согласится? Он был абсолютно не в ее вкусе, а кроме того, вдребезги пьян. Тьфу…
– Так чего бы тебе хотелось? – ухмыльнулся парень, явно решив, что дело на мази.
– Я хотела бы иметь собственное жилье! – внезапно выпалила Николь. – Собственную квартиру, куда я могла бы приходить и уходить в любое время и где была бы абсолютно свободна.
– Эгей! – завопил жених. – У меня имеется своя квартира, и именно туда мы сейчас отправимся. Там есть выпивка и все остальное…
– Я имела в виду вовсе не это, болван!
Николь стукнула его по руке, остатки пива пролились на брюки, и жених истошно завопил. Николь тут же вскочила и послала Шарон воздушный поцелуй.
– Я делаю ноги, – сказала она, не обращая внимания на отчаянно ругавшегося новобрачного.
Дикки Верной вернулся из туалета. Теперь он был больше похож на администратора восходящей звезды – слава богу, в туалетах еще торговали маленькими зубными щетками и тюбиками с пастой. Он зачесал назад свои темные волосы, подошел к участникам мальчишника и стал искать взглядом смуглую девушку. Но она исчезла.
Николь заперла входную дверь и прошла в уютную маленькую гостиную. Там сидела мать, завернувшись в клетчатый шотландский плед, и смотрела телевизор. Перед ней стояла кружка с чаем, а на коленях лежал пакетик попкорна.
– Привет, дорогая, – сказала она, не отрываясь от экрана.
– Привет, ма.
Николь опустилась в выцветшее розовое кресло у камина и взяла программу телевидения. Это была картина семидесятых годов с участием Голди Хоун. Ее мать любила Голди Хоун. Младенчески нежные светлые волосы и слабая улыбка делали ее саму немного похожей на Голди. Разница заключалась в том, что слабость кинозвезды была наигранной, а Сандра Тернер, добрая и ужасно наивная, действительно была совершенно не приспособлена к жизни. Она оказывалась беспомощной, когда возникали проблемы с деньгами, не любила ссор и привыкла к травяным таблеткам, с помощью которых лечила нервы. Мужчины обожали ее, но лишь до тех пор, пока не убеждались, что она не притворяется.
Если бы Николь не начала с детства сама ходить за продуктами и платить за них, маленькая семья Тернер просто не выжила бы. Но Николь никогда не жаловалась. Она яростно защищала свою бедную мать и никому не давала сказать о ней ни одного плохого слова. Их было всего трое, однако они были семьей, и Николь всыпала бы по первое число всякому, кто осмелился бы утверждать обратное. Она знала, что матери было трудно воспитывать ее в одиночку. С Сандрой встречались многие мужчины, но Николь была уверена, что создать семью она могла бы только с отцом Памми. Он был хорошим человеком, но что-то не заладилось, и женщины семьи Тернер вновь остались одни.
Фильм прервался рекламным клипом, и Сандра ожила.
– Как прошел вечер? – спросила она, повернувшись к дочери.
– Отлично, мама. А как ты? Выиграла? Лицо матери просияло.
– Сто фунтов, дорогая! – ликующим тоном объявила она. – Теперь я сделаю перманент и куплю себе туфли. Я видела на рынке очень симпатичные. Сделаны под Версаче.
– Рада за тебя, ма, – сказала Николь, думая о том, что пора гасить свет. Они и так задолжали за электричество. – Я валюсь с ног. – Она нагнулась и поцеловала Сандру. – Бабушка, конечно, спит в моей постели?
Мать закусила губу, как маленькая девочка, застигнутая на месте преступления.
– Я немного запоздала, а она ненавидит возвращаться домой на такси после одиннадцати. Ты можешь спать со мной, – с готовностью предложила она.
Николь зашла на кухню, убедилась, что все выключено, и поднялась на второй этаж. Пройдя мимо собственной крошечной спальни, она заглянула в детскую. Там было царство Барби. Николь покупала своей маленькой единоутробной сестре все аксессуары, которые появлялись в продаже. Она тихо подошла к кровати и с любовью посмотрела на спящую девочку. Пухлые щечки и растрепанные светлые волосы делали пятилетнюю Памми настоящим ангелом. Николь обожала ее. Она со стыдом вспомнила слова, сказанные ею пьяному новобрачному на мальчишнике. Да, ей хотелось бы жить отдельно от всех, быть хозяйкой себе самой и ни за кого не отвечать. Но она ужасно тосковала бы по Памми. И по матери. Что бы бабушка ни говорила о Сандре, та была хорошей матерью и делала для них с сестрой все, что могла. Теперь за нее отвечала Николь. Вот и все.
Памми разбудила Николь в половине седьмого. Она забралась на кровать и начала щекотать старшую сестру. Усталая Сандра только натянула на себя одеяло.
– Иди сюда, негодница! – зарычала Николь, затащила извивавшуюся ужом Памми под одеяло и сама начала щекотать ее, причем с куда большим успехом.
– Пусти! Пусти! – кричала довольная девочка.
– Нет, тебя поймал тигр! – рычала Николь. – Р-р-р, я люблю по утрам есть маленьких девочек! Я голоден, р-р-р…
Порычав еще немножко, она отпустила Памми, села и поежилась от холода. Потом надела халат матери и пошла готовить завтрак.
В семь сорок пять обе были умыты, одеты, сыты и готовы к выходу. Николь отнесла бабушке чай.
– Спасибо, милая, – сказала Рини Тернер, садясь в постели. – Ты такая славная девочка…
– Жаль, что я не застала тебя вчера вечером, – ответила Николь. – Но мы увидимся в воскресенье. Не забудь перед уходом разбудить маму. Сегодня ей на работу к десяти.
Бабка недовольно фыркнула, но Николь пропустила это мимо ушей. Рини и Сандра были полными противоположностями, балансировать между ними было нелегко. Рини не одобряла, что Николь вынуждена вместо матери заботиться о Памми, а Сандра злилась на мать за язвительные отзывы о ее случайных кавалерах.
– Что из того, что иногда я встречаюсь с мужчиной и выпиваю с ним стаканчик-другой? Если у меня дети, это еще не значит, что я должна жить как монахиня! – огрызалась она.
– Ничего себе монахиня! – бросала в ответ Рини.
Николь терпеть не могла, когда бабушка ругала Сандру. Хотя мать была слегка не от мира сего, она выбивалась из сил, чтобы нырастить их с Памми.
Отведя сестричку в детский сад, Николь побежала на остановку, чтобы успеть на рейс семь пятьдесят пять. Девять остановок девушка стояла, но потом освободилось место на втором этаже. Автобус ехал по западному Лондону, а она сидела и через наушники слушала Уокмена. Эти моменты в автобусе и метро достав-ляли ей удовольствие. Толпа не мешала. Николь нравилось, что даже в таких условиях можно оставаться самой собой, слушать музыку и ни с кем не разговаривать.
В страховой компании царило характерное для пятницы возбуждение: еще несколько часов – и начнется уик-энд! В буфете все делились планами, как пройдутся по магазинам, а вечером куда-нибудь выберутся. С чашкой чая и сандвичем Николь уселась за столик и мельком заглянула в газету, которую кто-то оставил на соседнем стуле. На следующей неделе Львам предстояла большая удача. «Будьте готовы к сногсшибательной новости. Ни и коем случае не пропустите свой шанс, но не делайте ничего сгоряча».
«Самой сногсшибательной новостью было бы увольнение с работы», – подумала Николь и достала еще одну сигарету, хотя курить не хотелось. В дверях буфета появилась Шарон. Ее лицо горело от возбуждения.
– Угадай, что случилось! – воскликнула она, подбежав к столику Николь.
– Нам дали отгул? – спросила Николь. – Мисс Синклер переехал автобус? Ты обручилась с Леонардо Ди Каприо?
Шарон упала на стул рядом с подругой и протянула ей маленькую, изрядно засаленную карточку.
– «Дикки Вернон, администратор», – прочитала Николь. – Что это значит?
– Вчера он слышал тебя в «Попугае». Этот человек – администратор какой-то известной группы, и, представь себе, он хочет с тобой встретиться! – Шарон чуть не подпрыгивала на стуле. – Он считает, что у тебя прекрасный голос и что ты сможешь стать поп-звездой!