Она вела взятый напрокат автомобиль по извилистому шоссе, стараясь не обращать внимания на ветер и дождь. Когда самолет снизился перед посадкой в аэропорту Керри, Хоуп посмотрела в окно, надеясь увидеть чудесный изумрудный остров. Но тут закапризничал измученный Тоби, Хоуп пришлось отвести взгляд от мрачновато выглядевших полей и успокоить его. На земле вовсю хлестал дождь, и это унылое зрелище разительно не соответствовало описанию Мэтта.
– Помню, мы с Гароидом сидели на ступеньках, светило солнце, он держал в руке бутылку «Гиннесса», вокруг жужжали пчелы, а с полей доносился запах свежего сена. Все вокруг было ярко-зеленым и золотистым…
«Должно быть, „Гиннесс“ пили они оба», – мрачно подумала Хоуп. В нынешнем Керри не было и намека на зелень и золото. Даже с учетом того, что стоял морозный ноябрьский день. Если бы из улья вылетела хоть одна пчела, ветер унес бы ее в преисподнюю.
Мэтт с воодушевлением говорил о том, как будет сидеть на берегу Атлантики и слушать шум прибоя – самую лучшую поэму на свете. Рассказывал, что Редлайон лежит в котловине, защищенный от дующих с моря жестоких ветров. И пользовался при этом словом «идиллия».
Сейчас идиллией тут и не пахло. Хоуп начинала думать, что Мэтт совершил ошибку, десятью днями раньше переправившись в Ирландию на пароме. Путешествие с детьми оказалось настоящим кошмаром, и справиться с ними одной ей было трудно. Но Мэтт настоял на том, что кто-то должен подготовить коттедж, поскольку поверенный намекнул, что дом «довольно запущен». Кроме того, он был должен как можно скорее встретиться с людьми из общины художников, чтобы иметь возможность работать в тамошнем творческом центре.
После посадки в Килларни они надолго застряли в аэропорту. Когда Хоуп уже решила, что багаж пропал, четыре чемодана наконец появились. Протиснувшись через переполненный маленький зал с двумя хнычущими детьми, она обнаружила заранее заказанный приземистый автомобильчик и перетаскала туда веши, запретив себе обращать внимание на устроенный Милли скандал. Но это было не очень просто, тем более что стайка старушек, входивших в дверь аэропорта, посмотрела на Хоуп так, словно у нее на лбу было написано: «Негодная мать».
Милли истошно вопила целый час, пока сбитая с толку Хоуп разбиралась в карте, пытаясь понять, куда ей ехать. Ко всему прочему, жители Килларни ходили по улицам как попало, лезли прямо под колеса и смотрели на проезжавшие машины как на досадную помеху. «Все ирландцы чокнутые», – мрачно подумала Хоуп, выруливая на дорогу, ведущую к Редлайону.
К счастью, дождь вскоре прекратился, а внимание Милли привлекло стадо черно-белых коров, пасшихся у обочины.
– Коровки, коровки! – завизжала она с таким восторгом, словно внезапно открыла целую популяцию доселе неизвестных науке зверей.
Тоби испуганно прижался к матери. Он не любил крупных животных. Увидев в зоопарке слона, он начинал всхлипывать, в отличие от Милли, которую приходилось держать силой, чтобы она не залезла в вольер с обезьянами.
– Мама, а у нас будут коровки? – с жаром спросила Милли.
Хоуп не имела об этом ни малейшего представления. Мэтт ни разу не говорил о том, были ли у Гароида коровы. Он вспоминал лишь о прелестном коттедже, заросшем плетистыми розами, и большом запущенном саде. Других подробностей он не сообщил, хотя поверенный говорил о четырех спальнях, кухне с дровяной чугунной плитой и ванной, в которой стояла старинная ванна на когтистых лапах. Все это звучало чудесно, но немного напоминало романы о Средневековье, в которых никто не страдал от зубной боли, а женщины не умирали от мучительных родов.
Хоуп с тоской вспоминала о своем только что купленном новом холодильнике и душе. Когда его включали на полную мощность, казалось, что в тебя вонзаются миллионы тонких иголок. Она сомневалась, что в «прелестном» коттедже есть столь современные удобства. Впрочем, кто знает? Дядя Гароид вполне мог оказаться современным человеком, обожавшим новейшие приспособления для кухни и джакузи. Кроме того, ведь дом в Бате по-прежнему оставался за ними. Если сельская Ирландия окажется слишком сельской, она сможет забрать детей и вернуться. Да, конечно, они сдали его на год, но Хоуп была уверена, что найдет выход. На то и существуют поверенные.
– Там увидим, – сказала она бодрым голосом Муми-тролля. – Мы проедем еще немного, а потом ты сможешь сама осмотреть новый дом!
Довольная тем, что ее фальшивый энтузиазм сделал свое дело, Хоуп огляделась по сторонам и восхитилась ландшафтом с величественными пурпурными горами, подернутыми туманом и напоминавшими торты, которые кто-то покрыл сахарной пудрой. Все вокруг было неправдоподобно красивым, но, мягко говоря, диковатым. Ничто не напоминало идиллическую солнечную страну, фотографии которой она видела в путеводителе «Открой для себя Ирландию».
Хоуп любила иногда посещать романтичные пустынные места и во время уик-эндов с удовольствием бродила по дремучим лесам, зная, что неподалеку есть уютная гостиница с растопленным камином, где можно будет сушить носки, пить подогретый портвейн, хихикать и прикидывать, как одеться к обеду. Но жить в таком месте всегда?.. Бр-р-р!
На крошечном перекрестке без всяких указателей Хоуп снова сверилась с картой. Если она нигде не ошиблась, следовало свернуть направо и проехать еще несколько миль. Она осторожно продвигалась вперед, пока не заметила намек на обитаемые места.
«Необычное, нетронутое цивилизацией место», – говорил Мэтт о Редлайоне – маленьком поселке, где им предстояло жить. «Место действительно необычное», – через несколько минут мрачно подумала Хоуп. Она видела только извилистую главную улицу, да и то через пелену мелкой измороси, но деревня и в самом деле производила странноватое впечатление. Типовые домики, облупившаяся пивная, крошечная почта, магазин товаров повседневного спроса с засовами, которые могли бы остановить танк, и передвижной парк аттракционов с покосившейся вывеской. Должно быть, она заблудилась. Эта дыра не имела ничего общего с приятным местом, о котором рассказывал Мэтт.
Но тут впереди показался горбатый мост. Старая зеленая водокачка, высившаяся над ним, свидетельствовала, что это действительно Редлайон. Мэтт упоминал и о мосте, и о водокачке. За ними она должна была свернуть налево и по петляющей дороге добраться до их нового дома. Да, все было верно. Она оказалась в месте, которое следовало бы назвать Краем земли.
Предчувствие беды становилось все сильнее. Хоуп очутилась на узком проселке с травянистым гребнем посередине и грязными лужами по бокам. В последний раз она чувствовала себя подобным образом, когда они с Сэм впервые отправились в новую школу. Хоуп приводило в ужас, что все девочки из нормальных семей и сочтут их с Сэм (у которых была только чокнутая тетка) чужими.
Хоуп свернула за угол, миновала огромное дерево, нависшее над переулком, – и увидела его. Свой новый дом.
Поразительно, но коттедж «Кроншнеп» действительно оказался прелестным. Окруженный буками и живой изгородью, он выглядел так, словно был нарисован иллюстратором, пытавшимся представить себе обиталище семи гномов из сказки о Белоснежке. В нем было очаровательно все – от маленьких окошек со ставнями до толстой деревянной двери с черной чугунной решеткой. Плети вьющихся роз, о которых с таким пиететом говорил Мэтт, были срезаны: как-никак на улице стоял ноябрь. Но это было единственным недостатком, который она успела заметить. Конечно, дом был слегка запущен, но чего ждать от пожилого человека, который много лет жил здесь один?
Хоуп вздохнула с облегчением. И тут невидимый молодой петушок во всеуслышание объявил, что это его владения, и предложил им убираться подобру-поздорову. Тоби вскрикнул от страха, а Милли – от удивления.
– Мама, выпусти меня! – сгорая от нетерпения, выпалила девочка.
Хоуп выпустила детей, но предупредила, чтобы они далеко не уходили. Впрочем, Тоби в предупреждениях не нуждался – он тут же уткнулся в колени матери. А Милли побежала разыскивать петушка.