Пантелеевой-старшей сделали ещё несколько операций. До полного выздоровления было как до звёзд. Глеб даже сомневался порой, а наступит ли это долгожданное полное выздоровление? В минуты сомнений пытался себя убедить, что наступит или звонил Лильке, которая, несмотря на накопившуюся усталость, уверенно твердила в трубку, чтобы даже думать не смел о плохом! Либо же подолгу убеждала его в этом, когда он приезжал в больницу и они говорили наедине в коридоре, за дверями палаты, стоя у большого окна. Иной раз, Пантелеев поражался ей, этой хрупкой девочке, взвалившей на себя такую ношу. Ни минуты не раздумывая, она почти переехала в больницу к его матери, ухаживала, полностью выполняя обязанности ленивых медсестёр и санитарок, тщательно следила за состоянием здоровья Раисы Андреевны, носилась между больницей и домом, где готовила для мамы диетическую пищу, которую требовала медицина и вполне нормальную для Глеба, чтобы не дай Бог не остался голодным, хоть он и убеждал её в том, что может справиться сам. В конце концов, есть же рестораны, доставки и прочая прелесть современной жизни. Но Лиля была непоколебима.
Девушка понимала, что очень нужна и мужу, и, ещё больше — свекрови. Лишь на секунду представив, как Глеб оставит Раису Андреевну на попечение каких-то чужих людей, как всегда занимаясь работой, она приняла твёрдое решение: быть рядом самой и не дать этого сделать. Слишком дорожила свекровью и любила её, чтобы позволить супругу решить вопрос таким образом.
Раиса Андреевна не капризничала, старалась помочь невестке и облегчить заботу о себе, как могла. Они подолгу разговаривали, Лиля читала свекрови книги, слушала, как та вспоминает молодость и с удовольствием узнавала истории из детства Глеба.
Однажды вечером, когда Пантелеев, навестив их, уехал, Раиса Андреевна взяла Лилю, сидящую рядом за руку и внимательно посмотрела на девушку.
— Как же тебе тяжело, моя девочка. — с сожалением произнесла женщина.
— Что вы, Раиса Андреевна! — просветлела Пантелеева, заулыбавшись. — Мне совсем не тяжело. Вы же замечательный пациент, даже врачи так говорят.
— Ты знаешь, когда Глеб сообщил мне, что собирается познакомить с девушкой и она, вероятно, его будущая супруга — я была этому не особо рада. Немного знала о других его увлечениях, но понимала, что они непригодны для создания семьи и уж, как-то, смирилась с тем, что сыну лучше одному, чем жениться, а потом прожить часть жизни с неподходящей девушкой и развестись. Таких как ты у него не было. Но, потом, вы пришли в гости. Ты очень мило волновалась и боялась поднять на меня глаза, трогательная и нежная, как первый подснежник, комкала подол платья. А я увидела, что Глеб не испытывает тех чувств, которые нужно испытывать к такой девочке, как ты. И поняла, что если ко всему добавится ещё и моё недовольство или вообще война со мной… Тогда я остановила сама себя и подумала, что лучше пускай у меня будет ещё и дочь. Лилечка, я ни разу об этом не пожалела. А вот о том, что мой дурак сын не ценит того счастья, которое ему досталось в виде жены, очень жалею.
— Я тоже вас очень люблю, Раиса Андреевна. — грустно улыбнулась Лиля.
— Лилечка, я прошу тебя, не оставляй Глеба. Он должен понять, должен распутаться в этом своём клубке. Нельзя не заметить очевидного. Не оставляй его, милая, одному ему не справиться. — вдруг, испуганно, будто маленький ребёнок, который потерял родителей, начала просить Пантелеева-старшая.
— Не волнуйтесь, Раиса Андреевна! — спохватилась девушка. — Что вы, вам нельзя переживать. — она начала успокаивающе гладить свекровь по голове. — Я никуда не уйду.
— Правда? — с надеждой спросила женщина.
— Обещаю. — кивнула Лилия и отвела взгляд, дабы сдержать слёзы.
Пока Лиля самоотверженно посвящала себя заботе о свекрови и муже, семейная жизнь Инги менялась в не лучшую сторону.
Марк, выполнив все указания тестя, который искренне захотел помочь ему с открытием своей клиники, ради счастья дочери, получил деньги и активно вёл подготовку к завершению.
Шатенка всячески поддерживала мужа, стремилась больше узнать о его детище, но он всё меньше стремился делиться с ней подробностями важной для него части жизни.
Одним из осенних вечеров, Стриженова очень поздно вернулась домой. Она уже не особо стремилась в квартиру, где в последнее время всё чаще оставалась подолгу одна — Марк тоже возвращался поздно.
На удивление, в этот раз муж встретил её почти на пороге. Инга вошла домой, с трудом занеся большой букет цветов — подарок одного знаменитого мецената, друга Сергея Георгиевича Миляева, который позволял себе вольность ухаживать за прекрасной женщиной и искусствоведом, осаждая её на различных приёмах, в доме Миляева, на аукционах.
— Привет! — Ипатов вышел из кухни с чашкой в руках.
— Привет! Неожиданно… — усмехнулась Стриженова.
— Что?
— Обычно ты приходишь ближе к двум часам ночи.
— Прекращай! Ужинать будешь? — перевёл тему супруг.
— Нет, я уже поужинала.
— Хорошо. — пожал плечами он и развернувшись, ушёл обратно.
— Ты даже не спросишь с кем и где? — возмутилась Инга его равнодушию.
— А зачем? — отозвался из глубины кухни Марк.
Шатенка сбросила туфли, не позаботившись о том, чтобы они стояли ровно и прошла туда же.
— И не интересно кто цветы подарил? — она бросила огромную охапку на стол.
Ипатов пожал плечами.
— А я скажу тебе! Мне подарил их Горлицкий! Тот меценат, друг Сергея Георгиевича. Он вообще постоянно за мной ухаживает, не даёт прохода и зовёт на свидания.
— Ты красива. Вполне естественно, что мужчины это будут делать. — невозмутимо ответил муж.
— То есть твою жену обхаживает другой мужчина, а тебе наплевать? — повысила голос Инга. — Ипатов, ты себя слышишь? Я для тебя перестала существовать! Тебе всё равно, где я нахожусь вечерами, кто дарит мне цветы, кто ухаживает! Один из реставраторов откровенно приставал ко мне, желая переспать!
— Его тоже можно понять. Ты являешься объектом желания для многих мужчин.
— Тебе жена рассказывает такие вещи и это всё, что ты можешь сказать? — взорвалась Стриженова.
— А что ты хочешь? Чтобы я ему морду набил? Так я, наоборот, не разбиваю их, а делаю. Я хирург и лезть в драку ради того, чтобы показать, что ты моя жена — не буду. Руки под угрозу ставить не могу. Не сгущай краски, Инга. — Марк похлопал её по плечу и ушёл из кухни.
Девушка стояла рядом с кухонным столом и не могла вымолвить ни слова. Мужу было абсолютно всё равно, что ей оказывали знаки внимания чужие мужчины и, в принципе, где она и с кем проводит время. Она подумала о том, что Ипатов вообще не интересовался её жизнью. Уже несколько месяцев, как минимум, они жили как соседи с перерывом на, ставшим редким, супружеский долг.
Либо Марк, либо Инга уходили раньше друг друга на работу, за целый день ни разу не случалось такого, чтобы супруг позвонил и узнал как у неё дела или поставил бы в известность, когда вернётся домой. Первое время, шатенка ещё пыталась это делать сама, но он всё время раздражался, что она отрывает его от дел глупыми вопросами. Ну и ночные возвращения. Незаметно, они стали нормой. Раньше двух ночи Ипатов не появлялся дома, а придя, почти сразу ложился спать, ссылаясь на усталость.
Несколько раз Инга предпринимала попытки наладить ситуацию и поговорить с мужем, но он не видел проблемы там, где её видела она и не считал, что есть повод для беспокойства.
— Мы живём как соседи, не больше. — Стриженова появилась на пороге спальни.
Муж собирался ложиться спать.
— Ты всё ещё продолжаешь?
— Тебе совсем наплевать на нашу семью?
— Инга, мы с тобой это обсуждали. Сейчас главное для меня — это карьера. Я открываю свою клинику. Тебе тоже не мешало бы заниматься работой, а не превращаться в жену, которая пилит своего мужа. — ответил Марк и лёг в постель.