— Глеб… — Инга еле прошептала его имя, а по щекам катились слёзы. — А если это всё?
Пантелеев молча обнял её, а потом сказал:
— Надо бороться. Пока есть шансы. Я верю, что Лильку удастся вытянуть.
Прошло ещё несколько дней.
Лиля лежала в клинике Угольникова, который бросил все силы на то, чтобы вылечить туберкулёзный мененгит, усугубивший её состояние. Температура всё так же непрерывно держалась на отметке 39С. У Лили, кроме спины, сильно болела голова, она почти не могла воспринимать включённый в палате свет, болезненно реагировала на громкие звуки, ещё более ослабела и почти всё время спала, изредка просыпаясь от невыносимых приступов боли.
Как-то вечером, Глеб очередной раз приехал в клинику к жене. Он сидел и в пол голоса рассказывал ей всё подряд, стараясь отвлечь, а она иногда задавала вопросы, но как всегда с интересом слушала мужа. В какой-то момент, Пантелеев, внимательно посмотрев на совсем изменившееся лилино лицо, спросил:
— Златовласка, а чего бы тебе больше всего хотелось, кроме выздоровления?
Лиля прикрыла глаза, минуту молчала, а потом, открыв их, посмотрела на него.
— Нового года. Ты же знаешь, как я его люблю… Сейчас только середина ноября и снега совсем нет… Я сегодня подумала, вдруг я не доживу? И мне так грустно стало. — тихо объяснила она.
— Доживёшь, Лилька, обязательно доживёшь и ещё не один раз встретишь. — подмигнул ей мужчина, осторожно поцеловав кисть, ставшей, совсем тоненькой, руки.
На следующий день, Аким был в кабинете у друга и они обсуждали нюансы переговоров с новыми партнёрами. В какой-то момент, в кабинет заглянула секретарь, принеся кофе.
— Глеб Егорович, я не нашла компаний, которые могут организовать искуственный снег. — поставив чашки, сказала девушка.
— Галина, мне вас учить? Значит узнавайте, где можно его достать. Киношники же как-то снимают зиму летом. Узнавайте! — ответил Пантелеев.
Секретарь кивнула и вышла.
— Ты сбрендил? Зачем тебе искусственный снег? — спросил Аким.
— Для Лильки. Она Нового года хочет, но боится, что не доживёт. Я решил ей устроить его. А снег ну… за окном пойдёт, сюрпризом. Как чудо, которого она ждёт.
— А врач в курсе?
— Договорился я и с врачом, и с медсёстрами. Пока Лилька будет спать, тихонько украшу палату дождиком, снежинками там всякими… Ёлку поставлю. Настоящей не нашёл, но есть искусственные. Знаешь, ничуть не хуже. Очень пушистые, от настоящей не отличишь. Вот, нарядим вместе.
— Да как она нарядит? С постели ведь нельзя вставать.
— Нормально всё. Будет говорить мне куда что вешать, а я наряжать. Шампанское будет детское, Угольников одобрил. Мандарины я заказал. Ну как-то так. Вот, снег осталось организовать. Запись Курантов тоже нашёл, там телевизор же есть, запущу. — рассказал о задумке Глеб.
— Хорошо, хоть на грани жизни и смерти Лилька увидит твою заботу о ней и внимание.
— Ким, не начинай. Самому тошно.
— Вот лучше бы тебе раньше тошно было. — грустно усмехнулся Краснов.
В тот вечер Лиля открыла глаза, проснувшись, и не поверила тому, что видит: вся палата была украшена новгодним декором, а напротив кровати стояла небольшая ёлка.
— Проснулась, Златовласка? — раздался рядом голос Глеба.
Она повернула голову и посмотрела на мужа.
— Я уж думал проспишь Новый год. — усмехнулся он. — Сейчас будем ёлку наряжать.
— Ты никогда не наряжал со мной ёлку… — опешила Лиля.
— Надо же начинать. Вот ты мне будешь говорить, куда какую игрушку вешать и нарядим.
Она заплакала.
— Так, ну что это такое? Не надо плакать, Лилька. С чего начнём?
— С макушки. — улыбнулась сквозь слёзы Пантелеева.
Этот вечер был для неё волшебным. На время забыв о боли и ужасном самочувствии она улыбалась и проживала каждую секунду праздника, организованного Глебом, как будто впервые. Они ели мандарины, смотрели «Иронию судьбы», много говорили, пили детское шампанское, как настоящее, а потом… за окном пошёл снег. Лиля смотрела на него и думала, что впервые за долгое время она счастлива, хоть и не знает, доживёт ли до завтра. Потом заиграли Куранты, мужчина протянул ей новый бокал, наполненный шампанским и в этот момент, девушка потеряла сознание.
23 глава
Прошёл год.
— Привет! — Инга вошла в палату подруги.
— Гусенька! Ну, наконец то! Я так соскучилась! — Лиля улыбнулась.
Стриженова поставила на столик сумки и положила букет цветов, а сама подошла и обняла подругу сидящую на кровати.
— Как съездили? Как себя чувствует Родион Сергеевич? — побеспокоилась Пантелеева, зная, что недавно у ингиного отца был сердечный приступ.
— Всё в порядке с папой, он уже совсем здоров. Говорит, что когда мы с Акимом приезжаем, всё встаёт на свои места. — усмехнулась девушка. — Ты то как себя чувствуешь?
— Всё в порядке. Спину ещё тянет, но Александр Мирославович говорит, что это нормально. Уж точно лучше, чем год назад.
— Не вспоминай! — махнула рукой шатенка. — Те дни пока ты была без сознания… Я думала, просто с ума сойду! И потом… Пять месяцев борьбы с менингитом. Угольников, конечно, гений. Никто из врачей не верил, что в твоём случае возможно выздоровление, да ещё и такое, что ты на ноги встанешь. Прав был Марк, Александр Мирославович — волшебник. И операцию успешно провёл, и, теперь, реабилитация началась.
— Так домой хочется. Больше года из больницы не выхожу. — грустно вздохнула Лиля.
— Потерпи. — Инга ласково погладила её по плечу. — Осталось не так много, но нужно подождать.
— Глеб тоже так говорит. «Подожди Лилька, скоро будешь свободна».
— Приходил сегодня? — осведомилась подруга и, встав, начала раскладывать продукты, а букет хризантем поставила в вазу.
— Приходил. — Пантелеева кивнула на большой букет роз, уже стоящий на столе.
Букеты цветов в её палате появлялись регулярно, муж постоянно приносил свежие.
— Ты, когда лечение закончится, к нему вернёшься? — спросила Стриженова.
— Нет. — мотнула головой Лиля. — К тебе, если позволишь.
— Ты ещё спрашиваешь. Квартира свободна то. Я как к Акиму переехала, даже забываю туда заезжать цветы поливать.
— Ну вот. Я и буду поливать, пока не сниму себе другую.
— А Глеб знает, что ты не собираешься возвращаться?
— Пока мы об этом не разговаривали. Он просто приходит, как приходил, каждый день, мы много говорим обо всём подряд, но этой темы не касаемся.
— Ты же понимаешь, что неизбежно она всплывёт?
— Понимаю. Тогда и скажу ему, что не собираюсь возвращаться. — спокойно ответила Пантелеева.
— Не делай вид, что тебе всё равно. Такая любовь не проходит. — заметила Инга.
— Она и не прошла. Просто веры нет. А без веры жить невозможно. Я очень устала, Гусь. И больше не могу верить.
Глеб оказался в осеннем парке, после деловой встречи, проходившей в кафе неподалёку. Свежесть ноябрьского дня бодрила. Природные краски затухали, уступая место зимнему унынию мегаполиса. Проходя по аллее, мимо женщины с коляской, он, вдруг, остановился, обернувшись. Нелли. Совсем другая. Такая же красивая, статная, но другая.
— Мадемуазель Огарёва! — мужчина подошёл ближе.
— Не кричи, Пантелеев! — шикнула на него она. — И вообще я уже больше полугода как не мадемуазель, и не Огарёва. — Нелли продемонстрировала правую руку, на утончённом безымянном пальце которой красовалось кольцо.
— Поздравляю! — усмехнулся Пантелеев. — И с наследником. Мальчик же, верно? — глянув в коляску уточнил он.
— Мальчик. — с нежностью улыбнувшись, подтвердила брюнетка.
Такой Глеб её не видел никогда.
— Как назвала героя?
— Глебом. — ответила Нелли.
Бизнесмен в удивлении вскинул брови.
— На память. — пожала плечами она.
— Польщён. — улыбнулся Пантелеев. — Я очень рад, что ты нашла своё счастье.
— Там, где никогда не искала. Оказывается, я обожаю детей и готовить. А ждать мужа с работы — отдельный вид счастья.