Вахтенное время текло медленно, ничего не происходило, и Ване постепенно захотелось спать. Наконец, его сменили. Но только Егоров добрался до своего гамака, как вдруг объявили боевую тревогу. Все в кубрике зашевелились, начали быстро одеваться и выскакивать на палубу. Многие спросонья что-то ворчали себе под нос. Тревоги на боевом корабле среди ночи обычное дело, они бывали и раньше. Краснофлотцев будили среди ночи совсем нередко, но никто из них еще не знал, что на этот раз все очень серьезно, что началась война. А во время войны экипаж боевого корабля должен постоянно быть в готовности. Однако, люди не могут находиться сутки напролет в напряжении, они должны меняться и отдыхать, иначе надолго сил не хватит. Потому команда всегда несет службу повахтенно, то есть посменно. На флоте служба разбита на вахты по четыре часа. Все краснофлотцы и командиры четыре часа дежурят и восемь часов отдыхают, потом опять четыре часа дежурят и опять отдыхают. Так и проходят сутки на корабле. И только, когда корабль находится непосредственно в бою, не отдыхает никто. Тогда каждый занимает свое, закрепленное за ним, место по боевому расписанию.
Когда корабль идет в бой, в бой выходит и весь его экипаж. Обычные текущие корабельные работы, такие как уборка палуб, зачистка ржавчины, подкраска корпуса, починка неисправных механизмов не первой необходимости откладываются. По сигналу боевой тревоги весь экипаж, готовясь к бою, спешит к своим местам. После этого все двери, люки и иллюминаторы задраиваются. На вахте ты или не на вахте в это время — не имеет значения. Каждый командир и краснофлотец на корабле имеют свое место и номер по боевому расписанию. Потому боевые посты и жилые помещения обслуживающего персонала располагают как можно ближе, чтобы во время тревоги избежать излишней суеты и беготни.
Краснофлотцы Александр Денисов и Иван Егоров были приписаны к носовому орудию. Еще в учебке они изучали артиллерийское дело, потом тренировались стрелять на учениях из старой четырехдюймовой пушки, и вот теперь входили в расчет нового носового орудия, 76-мм артиллерийской установки 34-К, которая, в отличие от старой пушки, имела щит, защищающий орудийный расчет от осколков и водяных брызг. По боевому расписанию друзья значились подносчиками снарядов. Через пару минут после сигнала боевой тревоги они уже находились на предписанных местах в полной боеготовности.
Командовал орудием мичман Анатолий Белоногов. Это был конопатый некрасивый парень, вертлявый и со скверным характером, крикливый и визгливый. Он важно восседал на откидном металлическом сидении возле штурвала горизонтальной наводки и, таким образом, возвышался над остальными участниками орудийного расчета. В бою он следил по приборам, чтобы орудие наводилось на цель быстро и точно, согласно целеуказаниям старшего артиллериста из дальномерного поста. По другую сторону от пушки занимал место старослужащий старшина второй статьи Степан Пархоменко. Коренастый брюнет, не менее важный и крикливый, чем его начальник. Пархоменко обеспечивал вертикальную наводку орудия и следил за затвором. Денисов и Егоров должны были подавать снаряды четко по очереди, чтобы обеспечить максимальную скорость стрельбы орудия, двадцать выстрелов в минуту. Простую процедуру получения снаряда из элеватора, поднесения его к пушке и запихивания в казенник, нужно было производить так, чтобы не устать. Ведь каждый патрон для новой пушки весил почти двенадцать килограммов. Но для старой пушки патроны были еще тяжелее и весили все двадцать кило. Правда, та пушка и стреляла вдвое медленнее. А с новой приходилось крутиться, как белки в колесе.
Возле орудия находился железный снарядный ящик для экстренных выстрелов. В нем лежал запас орудийных патронов на случай, если немедленно нужно стрелять, а подающий боеприпасы из погреба на палубу элеватор еще не запущен или же вышел из строя. На этом ящике Денисов и Егоров, обычно, сидели в ожидании распоряжений. Когда корабль готовился к стрельбе, подносчиков снарядов не гоняли, давали им сберечь силы. Разговаривать на виду у начальства не полагалось, и друзья просто тихо сидели рядом, наблюдая, как над Ленинградом пробуждается день.
Боевая тревога заставила весь экипаж занять места по боевому расписанию. Все комендоры находились у орудий, торпедисты заняли места у единственного оставшегося после модернизации торпедного аппарата, сигнальщики поднялись на мачты, машинное отделение развело пары, капитан, старпом, рулевые и вестовые собрались на мостике. Боцманская команда высыпала на палубы. В кают-компании судовой врач спешно организовывал лазарет. Наверху надстройки пришли в движение антенные решетки новой радиолокационной станции, установленной во время модернизации, наблюдательные посты лихорадочно осматривались. Остальные застыли в напряженном ожидании. Но ничего не происходило. Пару раз где-то вдали на большой высоте пролетели несколько самолетов. Не удалось даже рассмотреть опознавательные знаки, но, судя по силуэтам, это были наши «ишаки».