С этими словами он нырнул куда-то в недра своего безразмерного рюкзака и извлёк моток самой обыкновенной верёвки.
— А репшнура нету? — без особой надежды поинтересовался я, поборов желание сказать что-нибудь язвительное по поводу того, что некоторые, те, которые самые старшие и опытные, накосячили столько, что молодым и не снилось.
— Слушай, это же не Эверест, а всего лишь высокий забор, — Диана, с которой мы в своё время и сблизились на почве любительского скалолазания, сердито посмотрела в мою сторону, но я сделал вид, что в темноте не заметил её бледности и нервного румянца. Джентльмен я или где?
Какое-то время не было слышно ничего кроме моего сопения и негромких вздохов всех остальных.
— Вы все так на меня смотрите, что я чувствую себя одновременно Вельценбахом и Тилльманом, поднимающимися по Фишерванд, — ворчал я, примериваясь к обычной, не альпинистской верёвке и соображая, какой узел правильнее использовать.
— При чём здесь Фишер? — невпопад спросила Кира, но я только рукой махнул, мол, не вникай, всё равно тебе это не надо. Примерившись, закинул петлю на частокол, и она послушно обвилась вокруг одного из брёвен. Для очистки совести я несколько раз сильно дёрнул за неё, но верёвка держалась крепко, петля и не думала развязываться. Подпрыгнув, я ухватился за шнур и уже через несколько секунд смог заглянуть внутрь огороженной территории.
Я подтянулся на руках и постарался устроиться между двумя заострёнными брёвнами, как в седле, перекинув одну ногу на «терра инкогнита».
Глава 2
Я сидел верхом на частоколе — не скажу, что это было очень удобно, но зато обзор открывался прекрасный — и задумчиво рассматривал открывшуюся мне картину.
Не скажу, что ожидал увидеть оживлённую площадь, так как на дворе была уже глубокая ночь, то есть время, когда нормальные люди спят. Но и такое абсолютное отсутствие хоть какого-то движения тоже не выглядело естественным. Не лаяли собаки, не шуршали мыши или крысы, не летали и не ухали ночные птицы, даже комары, кажется, не звенели… Было ощущение, что на территории внутри частокола время и жизнь просто остановились, застыли, как мухи в янтаре.
Я насчитал около двух десятков домов, в прихотливом порядке разбросанных внутри частокола. Попытался отыскать хоть какую-то логику в их расположении, но не смог: если в центре ещё извивалась тропинка и дома как-то лепились к ней, то в стороне они стояли абы как, иногда вообще развернувшись к дорожке глухой стеной.
При этом ни в одном окне не горел свет, отчего картина становилась ещё более мрачной и унылой. Ясно было одно: искать кого-то, кто нам поможет попасть внутрь, совершенно бесполезно.
Я всмотрелся вдаль, стараясь разглядеть забор с противоположной стороны, но ничего, естественно, не увидел. Было впечатление, что деревня просто растворяется в чаще леса, словно сахар в горячем чае.
— Ну, чего там? — громким шёпотом поинтересовался блаженно вытянувший ноги Фишер. — Селяне спят?
— Естественно, они спят, ночь на дворе, если ты вдруг не заметил, — фыркнула Кира, но тоже не удержалась от вопроса. — Есть там кто живой, Костик?
— Пока не видать, — я ещё раз честно всмотрелся в тёмные и какие-то на удивление неприветливые строения, — у меня ощущение, что там вообще никого нет, ни живого, ни какого-нибудь ещё…
— Идиотская шутка, — Катрин зябко передёрнула плечами и вдруг склонила голову к плечу, прислушиваясь, — что это? Слышите?
Откуда-то из-за деревьев доносился постепенно становящийся всё громче звук работающего автомобильного мотора. Я почувствовал, что перестаю хоть что-то понимать: дорога была совершенно пустой, никакой машины на ней не наблюдалось. Вот такая вот странность: звук был, а машины, его издающей, не было.
Все столпились возле частокола, и я, скользнув по верёвке, присоединился к остальным. В ночном мраке сначала появились два пятна света, а затем постепенно проступил и контур машины. Фары погасли, и старенькая, видавшая виды «Нива», раскрашенная зелёными, серыми и коричневыми пятнами в некое подобие камуфляжа, скрипнула тормозами и замерла в шаге от нас.
Какое-то время возле частокола царила тишина, а потом водительская дверца «Нивы» открылась, и из салона выбрался здоровенный мужик лет тридцати пяти. Мощная фигура была упакована в достаточно дорогой «натовский» камуфляж, правда, уже изрядно потрёпанный.
Он молча смотрел на нас сквозь странно выглядящие в это время суток тёмные очки, медленно покачиваясь с пяток на носки. Ни вопросов, кто мы такие и откуда здесь взялись посреди ночи, ни предложения помочь, ни слова — незнакомец явно ждал, что мы сами начнём разговор. Да не вопрос вообще!