Расставание с господами Дугласами и господином Керризерсом было тяжелое, так мы успели привыкнуть друг к другу. Мистер Керризерс сообщил, что думает вернуться в Англию и принять духовный сан, к которому и раньше готовился, но от которого отговорила его покойная жена. И он, и супруги Дуглас выражали твердую надежду встретиться еще с нами в Эсперансе.
Об обратном пути говорить нечего: благодаря компании переход через горы был совершен благополучно. Спустившись с последнего уступа, я распрощался со своими спутниками и, к их изумлению, повернул на юг. Они предостерегали меня от нападения индейцев, но с Божьей помощью я избежал встречи с этими разбойниками и, как видите, не только прибыл сам, но и груз доставил в целости. И теперь, когда я опять с вами, друзья, я снова почти счастлив, и только одна неотвязная, тяжелая дума…» — закончил Альмагро свой рассказ.
— Не печальтесь! — проговорила Мери. — Мы убеждены, что ваша Зара жива и будет возвращена вам.
— Дай Бог! — со вздохом проговорил бедный отец. — Однако, уже поздно. Отложим осмотр вещей до завтра.
XI
На следующее утро наши колонисты принялись разбирать привезенную Альмагро кладь. Тут оказалось прежде всего несколько плотничьих инструментов, две косы, два серпа; затем из особой корзины появились куры; часть их перемерла в дороге, но штук шесть все-таки осталось, и когда их пустили гулять вместе с ручными страусами, они как ни в чем не бывало принялись отыскивать себе корм. Дугласы прислали еще ящик с книгами, облачениями и церковной утварью, а по просьбе Чарльза Альмагро привез колокол, который немедленно повесили над церковью. Доктору Люису была прислана полная аптека и набор инструментов. Затем открыли ящики с книгами, канцелярскими принадлежностями, посудой, бельем. Чарльз выписал кастрюли, кофе, чай, сахар и корзину вина и коньяку. Альмагро удалось еще приобрести несколько ламп, затем пороху, дроби, пуль, наконец для обмена с индейцами — большой пакет стеклянных цветных бус.
Благодаря привезенным вещам, жизнь колонистов была обставлена теперь гораздо лучше, и они благодарили Бога за его милости.
Однако счастье продолжалось недолго, судьба снова подвергла колонистов тяжелым испытаниям.
Однажды Мария и Джек отправились в лес собирать шишки, семенами которых решено было кормить кур. Сначала отсутствия их не заметили, а когда хватились, стали беспокоиться. Тогда Люис и Чарльз вызвались идти на поиски за беглецами. Наскоро собравшись, они прошли до самого берега реки, но Марии и Джека нигде не было. Следы, оставленные ими на берегу, уходили на другой берег реки. Люис и Чарльз тоже перешли реку и только вошли в лес, росший на другой стороне, как услышали глухие рыдания. С испугом они побежали туда и, выйдя из лесу, увидели Марию, ломавшую руки в отчаянии.
— Он пропал! Мы больше не увидим его! — рыдала девушка.
— Что такое? В чем дело? — принялись расспрашивать ее, и она, понемногу успокаиваясь, рассказала, как, собирая шишки, они с Джеком увидели толпу скакавших к югу дикарей.
«Джек дал мне знак молчать, — с плачем рассказывала Мария, — но я от неожиданности громко вскрикнула. Дикари остановились и направились в нашу сторону. Считая, что скрываться уже бесполезно, Джек с зеленой веткой в руке пошел навстречу индейцам, приказав мне: „Не показывайся!“ Но я бы все равно не послушалась его, если бы от страха у меня не отнялись руки и ноги… Когда я снова выглянула, Джек, связанный ремнями, уже лежал поперек седла у одного индейца, и вся шайка полетела стрелой… Мне показалось, что вождем в ней был тот самый высокий дикарь, который руководил нападением на Эсперансу…»
С грустью наши друзья возвращались домой, не зная, как сообщить родителям о несчастной судьбе, постигшей Джека. Эту печальную обязанность взял на себя Люис, который со всевозможной осторожностью и рассказал о Джеке, прибавив, что, зная испанский язык, понятный большинству здешних индейцев и имея открытый, веселый характер, ему вряд ли придется особенно плохо в плену. Тем не менее госпожа Мертон, напуганная рассказами о свирепости дикарей, впала в полное отчаяние.
Тогда доктор и Чарльз решили немедленно отправиться на розыски юноши. Вызывался было идти и Альмагро, но его упросили остаться, опасаясь, что вид дикарей чересчур взволнует его. Остальные же члены колонии были слишком неопытны, чтобы им можно было идти на такое рискованное предприятие.
Сборы наших друзей были недолги. В седельные сумки положили сухарей и сушеного мяса, цветных бус (для подарков дикарям) и небольшой запас пороха; каждый из всадников засунул за пояс длинный нож, через плечо закинул ружье (причем не забыли захватить нож и ружье и для Джека); кроме того, у каждого были болас и лассо, подзорная труба и теплый пончо, который мог служить и плащом, и одеялом.
Снарядившись таким образом, Люис и Чарльз поехали вдоль реки до слияния ее с другой, большой рекой и отсюда — к югу по необозримой равнине. Долго они ехали, внимательно осматривая горизонт по всем направлениям, но нигде не было и признака селения дикарей. Между тем на равнину уже спускалась ночь… По расчетам наших друзей, они отъехали от Эсперансы более чем на тридцать миль. Нужно было остановиться на отдых. Они зажгли большой костер для защиты от диких зверей, поужинали припасами, взятыми в дорогу, и крепко уснули, измученные долгой ездой. На следующий день, встав с рассветом, разглядели в подзорную трубу, что далеко на востоке виднеются лошади или скот: очевидно, там находилась индейская деревня. Однако и в этот день им не попался ни один человеческий след. По их расчету, до Анд оставалось уже не более двадцати миль; более пятидесяти миль отделяли их от Эсперансы. Между тем у них кончилась взятая с собой вода, а по дороге не попадалось ни одного водоема. Тогда по предложению Люиса решили повернуть к югу в надежде найти одну из бесчисленных рек, текущих с Анд. И действительно, повернув к югу, вскоре выехали на крутой берег большой реки, но добраться до воды было трудно, тем более, что наступил вечер. Решили пока переночевать тут же на берегу, а с рассветом поискать брод; переходить реку в этом месте было опасно, так как, несмотря на трехсаженную ширину, река имела слишком быстрое течение.